Пять ночей. Вампирские рассказки
Шрифт:
Номер был почти как мой, с единственным отличием — на столике стояла почти двухметровая монстера с резными листьями размером с грампластинки. Никогда не думала, что увижу столько оттенков зеленого. У меня дома есть монстера, но как я за ней ни ухаживаю, она и на треть не так хороша, как эта.
— Она твоя? — спросила я, когда закончила молча восхищаться.
— Моя.
— Чем ты ее поливаешь?
— Секрет, — ответил он довольно,
вызывающее у Демона подобие любви, было занятно. Я как-то не думала, что это окажется цветок.
Демон притащил стаканы со льдом, и я поняла, зачем он взял бутылку в баре. Его бар был пуст. Абсолютно.
— Мне чуть-чуть, — сказала я, — так и спиться недолго.
— Угу. — Демон наполнил мою тару. Если это чуть-чуть, то я — испанский летчик…
Я макнула в виски язык, отставила стакан и открыла ноутбук.
— Я все хотела спросить, в отеле только мы?
— А кто еще?
— Ну, там охрана, не знаю. Вашу… Эркхам что, не надо охранять?
Она покачал головой.
— Зачем ее охранять? Разве кто-то может причинить ей вред?
— Это что значит? Значит, что она в состоянии себя защитить? Джимми говорил, что у Данте сроду не было охраны, нигде, потому что одно его имя отпугивает не хуже сотни отрядов коммандос.
— Это значит совсем не то. Данте всех просто запугал. А Эркхам — никому не может прийти в голову ее обидеть, это нонсенс.
— Но все-таки — она же не беззащитна?
— Я понимаю, что ты пытаешься сказать. Ты не представляешь такое, и это резонно,
потому что у людей нет ничего подобного. Ни единого объекта, вызывающего у всех до последнего человека на земле, одинаковое отношение — всегда найдется человек,
который может убить младенца, растоптать цветок, раскрывающийся раз в сто лет,
сжечь какую-нибудь картину или Божий храм. Да, возможно, Эркхам может себя защитить. Да, возможно, она в состоянии опустить под воду остров Гавайи и за секунду пережечь мозги целой армии. Она как само время, у нее есть сила, но ей незачем пользоваться своей силой. Пойми наконец.
Развивать эту тему вдруг показалось опасным… но можно сказать, я услышала то,
что хотела.
— А то, что Сидди старше, прибавляет ей шансов?
— Я так не говорил и не думаю, что возраст имеет значение. Но в одном ты права -
она старше Джиа.
— Намного?
— Да уж.
— На самом деле я не знаю никого из очень… — я
Улисс — ему лет триста, и то иногда его трудно понимать. А я слышала, есть такие,
которые… Данте, например. Пенни хотела познакомить меня с ним, но я…
— Испугалась?
— Не то чтобы… ну ладно, да, я испугалась. Я просто не знаю, как вести себя с существом старше христианства.
— А если я скажу, что ты уже общаешься с такими существами некоторое время?
Я заглянула в его глаза, но внятного ответа они мне не дали.
— Тебе кажется, это сложно, Дагни?
— Непросто…
Демон понимающе вздохнул и снова затянулся.
— А по мне так ничего. Да и с ней у тебя совсем неплохо срослось…
Блин. И почему я надеялась, что он ничего не видел? Теперь следует лишь надеяться, что он не слышал слов Сидди. На самом деле я очень не хотела об этом думать — о том, почему я здесь. На моих руках кровь. Может, поэтому?…
— Она сама начала.
— Я знаю. Может, ты и права, что боишься нас.
— Да не вас я боюсь, а вашего возраста. Меня пугают тысячи лет, которые прошли мимо вас, когда появлялись и вымирали народы, гибли цивилизации, рождались новые языки и культуры. Я не могу представить, как можно пережить это и уместить все это в себе.
— Люди недаром живут так мало, это времени вполне достаточно, чтобы взять от жизни то, что она должна дать… — сказал Демон задумчиво, и сарказм из его голоса ушел. На какое-то время. — Только насчет нас ты не права. Фокус в том,
что мы остаемся в своем возрасте, и сколько тысячелетий не проходили бы, они проходят мимо. Это лишь опыт. Когда-то я слышал, что мудрость порождается лишь близостью смерти, и поэтому мы никогда не познаем мудрости обычного смертного старика, не достигнем моральной зрелости и не поймем некоторых элементарных вещей, недоступных молодым. Опыт опытом, но мы будем продолжать делать те же ошибки бесконечно, и в этом минус вечной юности.
— Ну… ты не выглядишь морально незрелым.
— Мне был тридцать один год, а в те времена до этого возраста и доживали-то редко. Так что считай, что мне повезло. Данте было двадцать пять, Антигоне -
двадцать восемь. А Сид — лет шестнадцать. Делай выводы.
— Угу, — ответила я в том же тоне, — ты многое прояснил. Но если то, что Сидди разменяла тысячелетку — не повод ее предпочесть, то что? Ее телепатия? На мой вкус не ахти какое приятное качество.
— Это на твой, не тебе же нужен Чериш. Дело в том, что Эркхам не общается как мы с тобой, ее способ коммуникации не имеет аналогов. И Сидди ближе всего к этому способу. Им было бы легко общаться.