Пять новелл для принцессы книга 7
Шрифт:
– Я собирался задать тебе вопрос.
– А как иначе, - с улыбкой сказала она.
– Можно?
– Спрашивай, - согласилась она со вздохом, который сообщал, что вопросов ей не избежать.
– Я кажусь назойливым? Это еще не тот вопрос.
– Это нормально, - вялым тоном начала Эл.
– Ты встал на мою защиту, устроил мне проверку, пошел со мной, - все это подразумевает не любопытство, а необходимость.
– Я нашел атлас в библиотеке. Это чертежи звездного неба, - начал он подготовку к вопросу.
Эл догадалась раньше и прервала его.
– Его составила
– Ты хороший картограф. Ты училась этому искусству сама, или у мастера?
Эл рассмеялась задорным смехом, вопрос был задан так, что рассмешил ее.
– Мои знания - собрание не одного поколения. Курс навигации Академии Космофлота Земли составлялся сто пятьдесят лет и плюс вся предыдущая история. Это самая отточенная система звездной ориентации, адаптированная для сознания землянина.
– А в чем смысл метода?
– Если бы у тебя было три глаза, мы бы видели разное небо. Я шучу. Занудное дело - объяснять. Научилась, научили. Опять же, практика немалая. Захочешь выжить, научишься читать и чужое небо, и карты помнить наизусть.
– Когда ты училась? Как давно?
– спросил Тиамит, и Эл учуяла подвох.
– Хм. Вопросы времени - сложность для меня. В каком летоисчислении? Где начало отсчета?
– Земное. Если тебе придется вернуться в свое время и пространство, какую временную плоскость ты пересечешь?
– С учетом возраста?
– Тебе десять лет, - заявил Тиамит.
– Сколько будет?
Эл сосчитала.
– Без малого - тысяча лет, - ответила она задумчиво.
– Это много или мало?
– Для меня это просто давно.
– Момент нашей первой встречи. Сколько?
– Тысяча шестьсот сорок лет. Десятилетие туда или обратно. Приблизительно. Земных, - уточнила Эл.
– Это много?
– Люди столько не живут, - заключила Эл и посмотрела в ту сторону, откуда доносились эти вопросы.
– Я - мыслящее живое существо. Если тебе угодно считать меня человеком, ты не сделаешь ошибки, если и себя считаешь таковой.
– Не имеет значения. Сколько из этого срока ты просидел взаперти у владыки?
– Ты умная. Сама сосчитай.
– Точка отсчета?
– День, когда мы расстались. Ты ускользнула от преследователя, а я нет.
Эл шумно выдохнула.
– С поправкой на самый известный тогда календарь, тысяча двести.
– Приблизительно, - добавил Тиамит, соглашаясь с цифрой.
– Очень приблизительно. Плюс скачек еще на пятьсот тридцать два года. Итого, больше тысячи семисот лет. Ты получаешь ответ и следом вопрос, которого, как я понимаю, добивался. Будь ты Махали, я бы спросила, а у Тиамита спрашивать нужды нет. У меня родился другой вопрос. Как ты вообще попал на Землю?
– Так же как и ты. Ответ ты будешь искать сама. Это важно, - ответил он.
– Карты, которые я нашел, не соответствуют тому, что я сейчас вижу.
– Это другое небо. В этой темноте я получила подтверждение, что мои надежды были не напрасны, так же, как чудовищные усилия ради свободы. Это земное небо. Такое, каким
– Знаешь, как вернуться к настоящему небу?
– спросил он.
– Нет. Еще не знаю.
– Ты готова в хронологическом порядке, с указанием возраста описать, что происходило с тобой после нашей встречи?
– Ты же знаешь?
– Я знаю часть. Она мала. Если ты доверишься мне, я тебе помогу.
– Ты знаешь, как вернуться?
– Еще нет. Тебе десять. Ты удирала от преследователя и…
– Залезла в трещину стены, очень узкую для него. Он стреляет в меня из лука. Я возвращаюсь обратно во времена моих приемных родителей.
– День, год.
– Двадцать третье апреля тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Меня не было дома три дня, а с тобой я пробыла полгода.
– Были другие путешествия? Потом?
– Еще с десяток.
– Хм. Будь ты ребенком, я бы отшлепал тебя. Любопытство, - заключил Тиамит.
– Качество всего живого, - весело отозвалась Эл из темноты.
– Знаю. Но тяга была сильнее. И я была не одна.
– Эти молодые люди. Я нашел в них отпечатки этих странствий.
– В Алике - наверняка, а вот в Димке не так просто что-то оседает.
– Почему так?
– Димка помнит только то, что представляет для него ценность, а Алик считает, что важна любая мелочь. У него уникальная память, лучше моей. Не знаю, как дела обстоят теперь. Живы ли они вообще.
– Эл помолчала, потом почувствовала ожидание собеседника.
– Отвлеклась. Да. Нас было трое. Тогда казалось, что наша дружба будет вечной, мы никогда не расстанемся. Три года мы тайком шныряли в прошлое. Правда, потом у меня возникли сомнения. Я взяла учебник брата по физике и не нашла там объяснений. Я взрослела, задавалась вопросами. Через два года я зашла в тупик, и меньше года мне потребовалось на то чтобы решиться проникнуть в будущее. Я считала, что ответ известен там. А еще были эти звезды. Я появилась среди людей, так это назовем, на заре изучения космоса. Я решила, что ответ там. Не так уж я не права оказалась…
Эл не заметила, как стала рассказывать о себе тому, кому накануне не очень-то доверяла. Объяснение было простым, ей хотелось выговориться. Ее рассказ стал путешествием, одним из тех, что приносят множество открытий и облегчение душе. Он слушал из темноты, глядя в небосвод над головой, когда она заговорила о полетах. Тиамит оценил яркость рассказа, она говорила не о выдумке, о пережитом, каким бы причудливым оно не казалось ему, видевшему много причудливых событий. Она умолкала, говорила с паузами, подчас с трудом подбирая слова, потому что слов не хватало, порой рассказывала увлекательно, как хороший рассказчик, не рассыпаясь на мелочи, разве что на такие, которые были демонстрацией ситуации. История оказывалась не простой, порой и вовсе безрадостной, в ней был скрыта причина ее упорства в желании вернуться назад, так сильно, что небосвод изменился над просторами ее острова. Она позволила себе быть эмоциональной, рассказ от этого стал ярким и впечатляющим. Временами ему были не понятны ее поступки, ее выводы, обычаи, которые его окружали, но он не спрашивал объяснений.