Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)
Шрифт:
Осуждаются и некоторые законы: это особенно относится к пресловутому закону от 7 августа 1932 года [221] — о нем идет речь в восьми письмах, полученных Председателем ЦИК. Все эти письма подобны бутылкам, брошенным в море. Они часто впечатляют ясным видением ситуации, яростной ненавистью и осознанием бессилия…
«Я власти нисколько не боюсь, не боюсь этих сволочей, разбойников, самозванцев, <…>, мошенников, грабителей, окаянных, разорителей всей России. Эти проклятые люди, которые находятся у власти.
Я, Призняков [222] отвечать буду перед разбойниками. Долой жидов от власти, долой хулиганов, долой бывших каторжан, которые были сосланы раньше в Сибирь на каторжную работу Николаем за преступность… После этих дураков, мы к власти поставим хороших честных людей, настоящих русских…» {690}
221
Закон
222
Расследование показало, что никакого Признякова, который написал бы это письмо, не существует. Письмо, следовательно, анонимное де-факто. Случаи вымышленных подписей встречаются нередко, мы еще вернемся к этому вопросу.
690
РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 37. Д. 100. Л. 65.
Используемое лексическое поле включает целый спектр слов — от выражений отчаяния до оскорблений: эти письма подобны немногим сохранившимся листовкам начала изучаемого периода, в них обличают власть, ее политику, ее носителей. Они адресованы не общественному мнению, но, отчаянно и вызывающе, — самим творцам описываемого несчастья.
Такие письма редко встречаются в областных архивах, их скорее, отправляют центральной власти, в Москву. Их адресаты: Калинин, Молотов, но также Сталин или газета «Правда». Структуры работы с жалобами, даже московские, такие как Центральное бюро жалоб, таких писем не получают: их цель, как правило, не получить удовлетворение или заставить совершать какие-то действия, но именно выразить словами душевное смятение и отчаяние.
«Почему у нас ничего нет и все дорого. Ни обуви, ни одежды никакой. Куда все делось… Сделайте торговлю так, как в 1926, 7–8 г.г. это лучше будет для всех рабочих и граждан, а также и для крестьян… На сухаревском рынке одна рубашка стоит 50 руб. Вы не видите, что рабочий жрет. В 1926–7-8 г. этими харчами кормили свиней, а им сейчас рабочих кормите даже хуже. Почему вы не едите этих харчей. Вы едите белый хлеб» {691} .
Встречаются и отголоски крестьянских жалоб, уже рассматривавшихся в первой части этой книги. Не подписавшийся советский гражданин, о котором уже говорилось выше и который в самых яростных выражениях обличает использование насилия и доносов, заканчивает свое письмо следующими трогательными словами:
691
ГА РФ. Ф. 1235. Оп. 66а. Д. 80. Л. 82.
«Дорогой Вячеслав Михайлович!
Среди населения есть слухи, что Вы добрый и благородный человек, а это значит и справедливый, а поэтому и пишем Вам это письмо. Мы умоляем Вас, проверьте все эти факты сами лично и Вы во всем убедитесь что делается в нашей стране, Вы узнаете как гибнут ни за что люди…
Еще раз просим Вас не оставьте нашего письма без последствий, спасите людей безвинно томящихся по тюрьмам и ссылкам, спасите их если они еще некоторые живы, ведь они еще могут быть полезны нашей стране.
Если Вы не поможете то все погибнут.
Умоляем Вас спасите
20/VI–38r.
Простите, что не подписываемся, ведь жаловаться нельзя…» {692}
692
Там же. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 66. Л. 287 (об.).
Такие формулировки, даже с поправкой на известную долю риторики, встречаются постоянно. Обличая политический курс, авторы часто аргументируют это тем, что, по их мнению, действительное положение, в котором оказались люди, наверху не известно, и что они уверены, что центр может что-то предпринять. Так, несмотря на содержащуюся в них резкую критику, некоторые письма все же подписаны настоящими именами. Это случается в основном, но не всегда, в начале изучаемого периода. Так, крестьянин из Одесской области на следующий день после публикации статьи «Головокружение от успехов» пишет письмо, где дает следующую категоричную характеристику генеральному секретарю партии:
«Тов. Сталин, с момента своего выступления, является мощным орудием в руках враждебного нам лагеря. Это значит, что стоящий во главе коммунистической партии, быть может, помимо населения, но все же сделается вождем кулацких элементов. Мне кажется, что каждый сознательный гражданин нашего союза, а именно тот, кто вынес на своих плечах тяжести революции не даст зажать себе рот никаким Сталиным, если они будут разрушать готовое.
Я надеюсь, что тов. Сталин признает свое заблуждение
693
РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 37. Д. 100. Л. 123.
Другие авторы, однако, проявляют больше тонкости в своей критике советской политики. Так, например, крестьянин из Горьковской области в 1933 году обращается к Сталину, чтобы спросить, как тот предполагает добиться поставленной им самим в одном из своих выступлений цели «сделать всех колхозников зажиточными и все колхозы большевистскими» [223] . В длинном, подробно обоснованном письме он точно указывает на все противоречия в политике режима. Его письмо — и это исключительный случай — подписано; автора нашли, и он не отказался от своих слов {694} .
223
Эта фраза является соединением цитаты из речи И.В. Сталина на Первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников 19 февраля 1933 («Наша ближайшая задача — сделать всех колхозников зажиточными». Сталин И.В. Сочинения. Т. 13. М., 1951. С. 245) и цитаты из обращения этого же съезда ко всем колхозникам («сделать колхозы большевистскими». Там же. С. 393) (прим. пер.).
694
ГОПАНО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 2777. Л. 96–96 (об.).
Подобный ход мыслей объясняет, почему так распространена критика «местных властей». Большинство порицающих не прячутся за анонимность и часто беспощадно высказываются по поводу промежуточных уровней власти.
Доносы: выявление темных мест
На противоположном полюсе находятся собственно письма-доносы, более ожидаемые. В отличие от большинства писем, входящих в исследуемый корпус, эти письма обычно короткие: несколько строк, редко больше страницы. Часто такие письма подписаны, но делать серьезные обобщения нельзя. Так, в 1937–1938 годах Молотов получает целый ряд анонимных писем в несколько строк:
«Известно ли Вам, тов. Молотов, что государ. арбитр Голощенкин является лучшим другом Рудзутака, Любимова, Коган и других врагов народа» {695} ? [224]
Они отличаются от остальных исследованных писем тем, что затрагивают непосредственно только лицо, о котором идет речь, как таковое, и очень мало что сообщают о нем, кроме фактов, которые ставятся ему в вину. Основная часть подобных доносов сообщает о скрываемом от властей предосудительном социальном происхождении (в частности в период с 1928 по 1934 годы [225] ), или о недостаточной политической благонадежности (в конце исследуемого периода, в основном начиная с 1935 года).
695
ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 56. Почтовая открытка от 20 декабря 1937 года.
224
Я.Э. Рудзутак был арестован 24 мая 1937, И.Е. Любимов 24 сентября. См. также: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 66. Л. 18 или Д. 65. Л. 185.
225
В особенности это относится к чисткам 1928–1930 годов.
Эти письма изо всех сил стараются скрыть возможный «интерес» их автора. Скупость выражения и краткость — предпочтительные стилистические средства. Чаще всего доносчик ограничивается тем, что сообщает имя того, на кого доносит, и то, в чем его обвиняет. Читая газету «Известия» от 1 января 1938 года, крестьянин из села Максимовка Воронежской области обнаруживает, что некто В.С. Тюков был назначен заместителем руководителя Госбанка {696} . Он тут же пишет Молотову о том, что в его деревне вплоть до 1925 или 1926 года жил богатый собственник Степан Никитович Тюков. У него было два сына: Валентин Степанович Тюков и Виталий Степанович Тюков, которые являются, таким образом, тезками нового руководителя Госбанка. Этот-то факт и заставляет автора написать Молотову с просьбой проверить «не может ли случится такого случая, что к нам в аппарат пролезли классовые и враждебные нам люди» [226] .
696
ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 65. Л. 52–53. Этот же пример упоминает Ш. Фитцпатрик: Accusatory practices… / Sh. Fitzpatrick, R. Gellately (eds.). P. 99.
226
Секретариат Молотова проверяет эту информацию, которая оказывается недостоверной.