Пять секунд будущего. Морпех Рейха
Шрифт:
Он, тяжело дыша, кивнул.
Перебегаю, согнувшись в три погибели, в сторону, чтобы выстрелы по возможности пошли не прямо вслед бегущему, до моего слуха уже доносятся тяжелые поспешные шаги по асфальту. Становлюсь на одно колено, штурмгевер ложится на край парапета.
Ну, паскуды, держитесь.
Последний бой
Буквально передо мною метрах в двадцати бегущий ко мне ацтек в гротескном боевом костюме, отчетливо видна устрашающая рожа, стилизованная под идола. Жму на спуск. Он спотыкается на ровном месте и падает ничком: когда мишень бежит прямо на тебя, попасть легко даже
Начинаю поливать бегущие фигуры. По массивной дылде брать упреждение легко, но с точностью до сантиметра угадать, где в момент прилета пули будет уязвимая щель, практически нереально. Враги, впрочем, почти одновременно становятся на колено для открытия огня — то есть, прекращают двигаться.
Я укладываю на месте еще одного и успеваю пригнуться за парапет. Заряды рвутся, ударяясь о бетон, один пролетает поверху и взрывается на стене отеля в десяти метрах сзади, меня буквально ужалило в голое бедро мелким осколком.
Вскрикиваю от неожиданности, переползаю на пару метров правее и снова приподнимаюсь. Жму на спуск — и еще один опрокидывается назад.
— Пошел!!!
Стреляю скупыми очередями, выцеливая смотровые щели, враги, осознав, что броня их от меня не очень-то и спасает, начинают плюхаться за заборчик и укрываться кто где. Двое продолжают стоять и стрелять — и я стреляю в ответ. Пригнуться так и тянет, но не могу, пока хорват изо всех сил бежит по лестнице наверх, иначе он останется единственной целью. Заряды рвутся, попадая в парапет, я укладываю первого стрелка. Второй стреляет, но я ловлю в прицел и его шлем, зная, что его граната прожужжит мимо. Попадаю ему в амбразуру — готов! Взрыв за спиной игнорирую, но тут из-за заборчика высовывается еще один. Бросаюсь вниз, свистит там, где только что была моя голова, взрыв — боль обжигает руку.
Я еще успеваю бросить взгляд на ступени, но вижу только несколько выбоин, внутри которых все еще мерцает красный или оранжевый свет: это, видать, не совсем осколочные заряды, а миниатюрные кумулятивные, предназначенные для поражения противника, экипированного броней. От такого меня не спасет ни каска, ни броник, разве что от мелких осколков корпуса.
Судя по всему, хорват убежал, и я за него рад: все же, он парень что надо, раненого товарища не бросил и вместе со мной отчаянно защищал эвакуацию постояльцев, пока не выбыл из строя. И раз он выжил — значит, мои усилия не пропали напрасно. Может быть, и второй тоже выживет. Ну а мне теперь остается только подороже продать свою жизнь.
Выглядываю, стреляю и успеваю спрятаться, когда над головой свистит кумулятивная пуля. Взрыв за спиной, в ногу словно шило воткнули. Видимо, эти кумулятивные пули — штуки деликатные, высокой поперечной нагрузки не переносят, их нельзя запускать с мощным зарядом. Летят медленно: явно ближнего боя оружие, абордажной команде в самый раз, но благодаря этому я уже дважды успел убрать голову с траектории полета.
Перезаряжаюсь, выставляю руку в сторону и ловлю гранату: мне даже не нужно видеть сам бросок, я просто знаю, что она вот тут упадет.
Как знаю и то, что успею бросить ее назад.
Взрыв, я выглядываю и снова стреляю, правда, безрезультатно. Убрать голову, выглянуть снова — да, я знал, что на этот раз осколки попадут в бронежилет — вон один из-за
На некоторое время настало относительное затишье, и тут я понял, что больше не слышу стука пулемета, который поддерживал меня издали. Толку с него было почти как с козла молока, но хотя бы психологически он мне помогал, с ним я не чувствовал себя совершенно брошенным, а еще он неплохо прижимал ацтеков. Странно, но, вероятно, дело в том, что пулеметы стреляют винтовочными патронами, а мой штурмгевер — «промежуточным», то есть укороченным. И то, что не пробивает штурмгевер даже бронебойными, пулемет с бронебойными боеприпасами мог бы и пробить, скорей всего, ацтеки об этом тоже знают.
Ну что ж, теперь я один-одинешенек, дирижабль на помощь не спешит, подмоги нету, патроны на исходе, бежать некуда. Надо было послушать Брунгильду — и тогда прямо сейчас я лежал бы в обнимку с ее горячим телом в кровати номера «люкс», а не сидел, медленно истекая кровью, на холодном мраморе.
Впрочем, одно я знаю точно: истечь кровью мне не судьба. Просто не успею.
Летит граната, я перекатываюсь в ту сторону, ловлю, бросаю обратно, перекатываюсь обратно, ловлю вторую и тоже возвращаю. В трех метрах от меня падает третья, но она взорвется у меня в руке, так что я скатываюсь с лестничной площадки вниз по боковым ступеням.
Грохот, звон в ушах, но осколки проходят надо мною.
Вскочить, дать очередь. Промахиваюсь, но заставляю сразу двоих прижаться к песку, перекатываюсь. Взгляд в небо — вижу дирижабль, уходящий дальше ко входу в бухту и поливающий трассерами берег. Там тоже кипит бой, летающая боевая машина идет туда, где она нужнее — но лично для меня это значит, что спасения ждать не стоит.
Впрочем, я и так это знал.
Вскочить, дать очередь — и в перекат. Я не слышу разрывов за спиной, только ощущаю боль от новых осколков. Ну, паскуды, еще парочку из вас я с собой заберу, а в аду сочтемся за все… Мой очередной выстрел попадает точно, ацтек роняет ружье и повисает на заборчике. Убрать голову, перекат, перекат, перекат — я делаю это машинально, не задумываясь, но начинаю слышать за спиной разрывы и задним числом понимаю, что перекатами уходил от осколков. Боль пронзает руку: значит, от этого осколка я уйти не мог ни в одном варианте будущего.
«Последний бой у старой цитадели, у башни, что склонилась над обрывом»… как-то само пришло на ум. Откуда я знаю эти строки? Наверное, песня из прошлой жизни. Цитадели, правда, нет, за спиной отель. И обрыва вроде как нет — но на самом деле отступать все равно некуда.
Граната падает на меня сверху — не выставь я руку, шлепнулась бы на кумпол. Отправляю обратно — грохот, жаль, никто не кричит. Ну тут уж ничего не поделать, так-то у них броня бронебойные пули останавливает, так что осколки и подавно.
Тут взрыв чуть в стороне и звон стекла. Смотрю — а один чуть обошел, разбежался и при помощи гарпунометателя на руке запулил крюк-кошку в окно на втором этаже. Врубает лебедку на поясе и буквально взбегает по стене, хватается за подоконник. Я стреляю в него, он разжимает руки и молча летит вниз: то ли броня сбоку тоньше, то ли я нашел еще одно уязвимое место. Грохот при падении — будь здоров, вся махина весит точно больше ста пятидесяти килограммов, это просто чтобы не ошибиться, не удивлюсь, если все двести.