Пять секунд будущего. Морпех Рейха
Шрифт:
В какой-то момент они наконец-таки решились пойти в лобовую ура-атаку, но тут далекий пулемет снова заработал. Пулеметчику наконец-то улыбнулась удача и он даже попал: пуля высекла из бегущего ацтека сноп искр, его костюм выпустил струйку дыма. Правда, сам носитель костюма не пострадал, однако внезапная поддержка вынудила ацтеков снова рассредоточиться за укрытиями. Трусоватые они какие-то.
Двое самых шустрых успели преодолеть заборчик, но внезапная отмена атаки их деморализовала. Один уходит перекатом за статую в стороне, где еще не валяется ничей труп, а второй не придумал ничего
Перестреливаюсь с парой осторожных краснокожих, ни в кого не попадаю, прячусь, переползаю и получаю еще один осколок в ногу — или два? Протягиваю руку, хватаю гранату и бросаю обратно, слышу дикий вопль: тот шустрый успел подобраться совсем близко, и тут я ему вернул подарочек.
Выглядываю и стреляю — мимо, успел спрятаться за угол буфета. Выглядывает второй — и я попадаю трясущейся, мокрой от крови рукой. Он падает, а я прячусь, переползаю — перекатываться уже нет сил. Снаряд рвется за спиной, обжигая руку, выглядываю и стреляю в ответ. Мимо. Снова рвутся снаряды, правда, в парапет, потому что стреляют издали. Кажется, тех, кто был близко, я перебил, остальные держат почтительное расстояние, поняв, что я феноменально метко стреляю.
Лежа, перезаряжаю автомат, с трудом поднимаюсь: мрамор под ногами скользкий от крови, в основном, моей. Конечности, кажется, вот-вот оторвутся, но… патроны еще есть.
Топот ног: бегут на штурм.
Поднимаюсь из-за парапета и открываю огонь. Они начинают метаться туда-сюда, но я продолжаю стрелять. Ацтеки тоже стреляют на бегу, но я уже не пригибаюсь, только один раз отшатываюсь в сторону и продолжаю стрелять. Вот двое садятся на колено для выстрела, и в этот момент я одного укладываю. Выстрелы — стреляют с трех точек, я падаю за парапет. Так, черт, где последний магазин?!
Пальцы немеют, но я кое-как вставляю рожок в паз и снимаю затворную задержку. За спиной рвутся снаряды, я, лежа на боку, подтягиваю ноги в позу эмбриона, и теперь осколки попадают преимущественно в бронежилет и каску. Стреляют по очереди, долго, надеясь полностью меня измочалить перед штурмом…
И тут свет фонарей частично заслонило: дылда в бронекостюме довольно резво перемахнула через парапет, подпрыгнув, фактически, метра на два от земли, в одной руке у него что-то длинное и зубчатое — не иначе, ацтекский вариант «ножика фюрера», только по размерам это ничего так себе цепной пиломеч.
Вскидываю автомат: я, по сути, лежу у его ног, чуть в стороне, и стреляю снизу вверх. С расстояния всего в два метра мне замечательно виден в деталях массивный бронекостюм, я вижу, где примерно у него уязвимые места…
Но вначале — меч.
Он зажимает «газ», но я успеваю попасть в его оружие буквально в упор, от дульного среза до пиломеча сантиметров тридцать. Летят обломки и куски цепи, меч больше не опасен. Вторую очередь я отправляю ему в голову, а вернее — в самый верх нагрудника. Конструкция маски такова, что защищает нижним краем и верх груди. И когда я попадаю в самый верх нагрудника, стреляя снизу — пули рикошетят и уходят под маску.
Ацтек падает, словно подрубленный,
Снова выстрел за выстрелом, разрыв за разрывом, я уже практически плаваю в луже крови. Когда это закончится? Мне уже все равно как — лишь бы закончилось. Это очень, очень больно — быть героем…
Наконец, обстрел заканчивается, но у меня уже темнеет в глазах. Топот слева, топот справа. Обходят с двух сторон.
Я просто направляю автомат налево, поскольку лежу у левого края лестничной площадки, и жду. Он выбежит — надеюсь, что попаду. Если попаду — попытаюсь развернуться и всажу остальные пули в того, что справа. Если успею.
Вот и он выскакивает сбоку. Долю секунды мы смотрим друг другу в глаза: его смотровая щель прозрачна, за ней обычные человеческие глаза. А затем я начинаю стрелять, но уже не могу совладать с отдачей, автомат пытается выскользнуть из пальцев.
Однако мне не потребовалось попадать точно: с трех метров бронебойные пули все-таки пробили броню. Из последних сил поворачиваюсь, вижу взбегающего с другой стороны ацтека, жму на спуск.
Щелчок. Патроны кончились.
Он уже бежит ко мне, гулко грохоча по ступеням и замахиваясь пиломечом. Проклятье, быть раскромсанным на куски — печальный и неприглядный финал…
И тут мой взгляд зацепился за что-то вороненое.
Автомат. Автомат того парня, когда он получил рану в руку, упал и все это время лежал у меня за спиной. Успею ли?
Из последних сил я протягиваю руку и цепляю пальцем за ремень. Рывок. Млеющие мышцы уже не хотят поднимать оружие, но сверкающие зубья электропилы приумножают последние силы. Я зажимаю гашетку, автомат прыгает и вырывается, словно оживший, приклад бьет мне в лицевой щиток, а затем умолкает с сухим щелчком.
Ацтек несется на меня, но на бегу у него подгибаются ноги, он с разгона падает мимо меня, выпавшая из его руки цепная пила летит мне прямо в лицо. Впрочем, кнопка газа уже отжата, пила не работает. Я получаю звонкий удар по шлему, в глазах темнеет еще сильнее.
Пытаюсь обрести опору и сесть, но отель начинает вырастать из земли. Видимо, это я просто сползаю по парапету. Перед глазами залитый красным белый мрамор, и я успеваю еще порадоваться, что на мне каска со щитком: не хотелось бы ощутить своим лицом лужу собственной крови.
Глаза закрываются… Спать… Я уже не проснусь и меня это устраивает.
Только это… можно мне следующую остановку… где бы она ни была… рай там, ад или новый мир… чтобы без нацистов, а? И без ацтеков…
Ну пожалуйста…
Врачи, генералы и ацтеки
Сознание возвращалось медленно. Вначале мне было абсолютно все равно, где я и что со мной происходит, я открывал на секунду глаза, а затем снова погружался во мрак и тишину небытия. Но некоторое время спустя я осознал, что нахожусь вроде как в больнице, и попытался приподнять голову, чтобы оглядеться и убедиться, что это и правда больница, а не лаборатория, и что я точно в палате, а не в морге.
В мое поле зрения попала медсестра с журналом, при этом моя активность сразу привлекла ее внимание. Она нажала кнопку на каком-то пульте, и в палате тут же появился еще и врач.