Пять секунд до полуночи

Орлов Иван Алексеевич

Проблемы прошлого показались Карлу несущественными и смехотворными. Фрэнк обиделся из-за пропущенного футбола? Ничего страшного. Харпер не способен долго дуться. Когда всё это безумие закончится, они посмотрят вместе хоть все матчи сезона.

Ханс получил непонятные результаты первого тестирования? Какая глупость, если подумать! Он же был ещё совсем ребёнком! Ошибся в тесте, поставив галочку не туда, или пошутил, отвечая на устный вопрос. Просто не понимает, куда идёт и зачем.

Лайза никак не может закончить свою картину. Что ж, вдохновение не приходит по заказу. Искусство — дело тонкое. Оно требует

терпения и таланта. У Лайзы есть и то, и другое. Но в случае, если план Айро не удастся, начнётся хаос, и люди станут думать, о куске хлеба, а не о скрытом смысле арт-инсталляций на этих хреновых выставках».

— Дорогой, почему ты не спишь?

Карл вынырнул из своих мыслей и обернулся. Лайза стояла в дверном проёме балкона, кутаясь в халат. Такая милая, сонная и растрёпанная.

— Дышу свежим воздухом.

— Бессонница? У тебя её никогда не было. Что-то случилось?

«Ещё нет, но случится», — мелькнула мысль, но Карл ответил по-другому:

— Просто завтра у меня одна очень важная встреча. Немного волнуюсь.

— Не переживай, ты справишься. Ты же никогда не проигрывал, любимый.

Лайза шагнула вперёд, обняла мужа и положила голову ему на грудь. Карл осторожно прижал к себе жену и погладил её волосы. Он вспомнил момент их первой встречи.

Худая девушка в коротком платье и с синяком на ноге стояла у белой стены дома и рисовала на ней кусочком угля. Рядом на земле лежало ещё два таких же.

Только что поступивший в институт Карл шёл мимо, да так и застыл. Он заворожённо смотрел, как тоненькая девичья ручка с филигранной точностью выводит чёрные линии. Как истончается инструмент художника, осыпаясь вниз невесомой пылью, но даёт рождение чему-то прекрасному, неподвластному логике.

Здесь и сейчас вершилось таинство, которого Карл никогда раньше не видел. Потрясённый до глубины души, он ловил каждое движение девушки, каждый поворот головы. Она провела тыльной стороной ладони по щеке и убрала с неё светлые волосы. На коже появилось чёрное пятнышко, и Карл понял, что влюбился.

Линия пошла резко вверх, но тут уголь раскрошился, рассыпавшись на сотню маленьких частичек. Повинуясь внезапному импульсу, Карл подбежал, схватил с земли один из приготовленных кусочков и протянул девушке. Лишь бы она не останавливалась, лишь бы рисовала дальше. Их взгляды встретились…

А потом появилась полиция и попыталась оштрафовать их за порчу государственного имущества. Ноги парня и девушки оказались гораздо быстрее, чем у пузатых увальней в форме, но картина так и осталась незавершённой. Её смыли уже на следующий день. Карл с Лайзой стояли вдалеке, держались за руки и смотрели, как струя воды очищает стену. Они улыбались, ведь никто из рабочих не понимал, что частички угля остались в микротрещинах, навечно сохранив на стене призрак незавершённого, аскетичного, но фантастически красивого пейзажа.

«Как же давно это было! Словно в прошлой жизни».

А потом они поженились, и появился Ханс. Маленький непоседа с ясными глазами и быстрыми ножками. Он за пару секунд успевал забежать из единственной тогда комнатки в кухню, схватить в кулак муку и убежать «сеять» её в узкий коридорчик.

В их жизни были взлёты и падения, трудности и радости. Но для Карла Лайза всегда оставалась всё той же озорной девчонкой в лёгком летнем платье.

Красивой, любящей, страстной…

Карл вдохнул запах её волос, опустил руку вниз и отодвинул полу домашнего халата. Он ощутил тепло и упругость тела Лайзы под невесомой тканью ночной рубашки. Пальцы Карла скользнули вниз, а затем вверх по нежной коже бедра. Туда, куда вопреки здравому смыслу переместились все его мысли.

Лайза разомкнула объятья и мягко отстранилась от мужа.

— Вечером, дорогой. Всё вечером. Пойдём спать, нужно отдохнуть. Утром нам с Хансом идти на тестирование. У тебя тоже будет трудный день.

«Тоже? Знала бы ты, насколько трудный! Хочешь сравнить?»

Лайза подняла глаза на Карла.

— Когда я проснулась, и тебя не было рядом, я вдруг испугалась. Мне показалось, что ты пропал. Совсем. Что тебя нет со мной, нет в этом мире. Я не понимаю, откуда такой страх.

— Я здесь. Никуда не пропаду, — ответил он и погладил жену по руке.

Они вернулись в постель. Карл лёг, зарылся лицом в волосы Лайзы и вновь ощутил их тонкий аромат. Он успокоился и заснул. Карл знал, насколько важна его миссия, и Лайза была права — стоило просто стать самим собой. Карлом Гроссманом, который никогда ещё не проигрывал. Который всегда достигал намеченных целей.

***

Электрокар на автопилоте мчался по свободной от машин автостраде. Небо окрашивалось на востоке нежно-розовым. Карл неотрывно следил за дорогой.

Он увидел нужный поворот, включил ручной режим и ушёл в сторону. Через десять минут вокруг замелькали заброшенные здания и покинутые заводские корпуса. Выбитые окна тёмными провалами прямоугольных зрачков смотрели на одинокую машину.

Карл остановился возле нужного строения и посмотрел на облупленную входную дверь. Сколько раз он открывал её, чтобы совершить глупость? Слишком много. Лучше подумать о том, что сейчас он впервые войдёт в здание, точно зная, что борется за правое дело. Теперь его не сбить с выбранного пути. Он сделает то, что нужно, и зверя посадят в клетку. Там ему самое место.

Карл вынул из внутреннего кармана пиджака портативный диктофон Айро в виде модуля беспроводной связи и включил его. Тот приветливо мигнул зелёной лампочкой и затих. Карл опасливо осмотрелся по сторонам, не видит ли его кто-нибудь, вернул приборчик на место и вышел из машины.

Дверь здания, длинный коридор с пустыми тёмными проходами по обе стороны, кабинет Красса. Карл остановился, одёрнул рукава костюма, смахнул с брючины невесть откуда взявшуюся пыль, сделал глубокий вдох и взялся за ручку.

«Час пробил. Вперёд!»

Глава 27. Карл. Министр Гроссман

Карл уже полчаса слушал своего тайного покровителя. Красс без тени смущения рассказывал о том, что должно произойти в будущем, и как нужно действовать, чтобы это будущее приблизить. С его уст легко слетали подробности, как он выразился, «величайшего социального потрясения века». Гроссман, сидя с серьёзным лицом, старательно кивал головой. Он всем своим видом показывал, насколько близки ему стали идеи Красса. Будучи внешне преданным соратником, внутри Карл чувствовал лишь отвращение к своему руководителю. Включенный диктофон лежал в кармане и, казалось, приятно согревал сердце.