Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки
Шрифт:
До прихода мафии бесспорным виртуозом еврейского криминала 1920-х годов был Арнольд Ротштейн. Его разносторонняя деятельность включала в себя международный бутлегерский бизнес, трудовой рэкет, махинации с акциями, скупку краденых бриллиантов и облигаций, торговлю наркотиками и игорные схемы.
Легендарным переворотом Ротштейна стала организация «скандала Блэк Сокс» — подтасовка результатов бейсбольной Мировой серии 1919 года, в которой чикагские «Уайт Сокс» потерпели поражение от «Цинциннати Редс». Известный на Бродвее как «Мозг» и «Большой банкнот», Ротштейн был не слишком привлекательной фигурой, мягко говоря, в шикарной одежде. Его власть обеспечивалась
Все препятствия, которые Ротштейн мог создать для захвата мафией нью-йоркских рэкетов, были устранены еще до окончания сухого закона. В ночь на 4 ноября 1928 года его нашли шатающимся на тротуаре в Мидтауне Манхэттена с пулей в животе. Ротштейн прожил два дня, но, верный собственному кодексу омерты, отказался назвать стрелявшего или мотив. «Я с вами не разговариваю, — цитирует детектив его слова, сказанные на смертном одре в больнице. — Вы занимаетесь своим делом. Я буду заниматься своим». Он умер в возрасте сорока шести лет.
Джордж Вольф, еврейский адвокат в Нью-Йорке, представлявший интересы Коза Ностра и еврейских гангстеров в 1930-1940 гг., близко познакомился с новыми отношениями в этническом преступном мире. «Эти две группы всегда работали в удивительно хорошей гармонии, — комментирует Вольф. — Итальянцы уважали евреев за их финансовый ум, а евреи предпочитали тихо оставаться за кулисами и позволяли итальянцам использовать необходимые мускулы».
Сила мафии отчасти проистекала из главного оружия организованной преступности — убийства. На встрече в Чикаго в 1931 году боссы, образно говоря, закрепили правило, согласно которому только мафиози могут убивать мафиози. И если они могли убивать чужаков, то другим преступникам грозила смерть даже за угрозу в адрес «мафиози».
Один еврейский рэкетир, Майкл Хеллерман, предупреждал об опасности оспаривать власть мафии в денежных вопросах. «Евреи, чужаки, оказываются в проигрыше на любой сходке под председательством и руководством мафии, — ворчал он. — Почему-то мы всегда платили, даже когда были правы».
Во время сухого закона во многих районах Нью-Йорка господствовали ирландские гангстеры. Их самым могущественным и безжалостным иконой был Оуни Мэдден. Мэдден начал свою карьеру как хищный стрелок-угонщик в районе Адской кухни в суровом Вест-Сайде Манхэттена. Его эскапады времен сухого закона сделали его знаменитым миллионером с долями в двух десятках ночных клубов, включая знаменитый Cotton Club в Гарлеме. Репутация Мэддена, склонного к мести и коварству, а также его политическое влияние в мэрии были настолько сильны, что даже итальянские банды не лезли на его территорию.
Но смерть сухого закона и рост мафии убедили Мэддена, что он больше не сможет выжить или конкурировать в какой-либо сфере с итальянскими бандами. В 1933 году сорокалетний Мэдден объявил, что уходит из Нью-Йорка и переезжает на юг, в Хот-Спрингс, штат Арканзас. В то время Хот-Спрингс, город, славившийся своей податливой и коррумпированной полицией и государственными чиновниками, был прибежищем для преступников, не склонных к насилию. После ожесточенных боев в Нью-Йорке Мэдден нашел атмосферу Хот-Спрингса легкой добычей; он стал монархом незаконных азартных игр в этом городе.
Мафия добилась подобных успехов в борьбе со своими бывшими ирландскими и еврейскими конкурентами
Пока нью-йоркские семьи укрепляли свои организации в начале 1930-х годов, усилия правоохранительных органов по борьбе с ними были в лучшем случае бессистемными. Однако изолированные боссы внимательно следили за юридической ловушкой, в которую попал Альфонс Капоне, — делом об уклонении от уплаты налогов.
Место и дата рождения Аль Капоне точно не известны; по разным данным, он родился в конце 1890-х годов либо на юге Италии, либо, что более вероятно, в Бруклине, где он вырос. Как и многие другие гангстеры его эпохи, Капоне рано бросил школу и получил начальную подготовку в качестве бойца уличных банд. Работая вышибалой в баре и борделе, Капоне получил порез на левой стороне лица, благодаря чему за ним закрепилось зловещее прозвище «Лицо со шрамом».
Он прибыл в Чикаго в качестве телохранителя и вооруженного пистолетом человека как раз в то время, когда бушевали сухое право и пивные войны. К середине 1920-х годов Капоне проложил себе путь к вершине чикагских банд и управлял многомиллионными бутлегерскими, сутенерскими и игорными предприятиями. Бурная атмосфера, порожденная сухоядением, превратила гангстеров в знаменитостей прессы и героев-изгоев. Капоне грелся в лучах славы. Его любимыми высказываниями в интервью были: «Я просто бизнесмен, дающий людям то, что они хотят» и «Все, что я делаю, — это удовлетворяю общественный спрос».
Коренастый, лысеющий Капоне не пытался избегать камер и внимания. Он занимал места в ложе в первом ряду на бейсбольных матчах, где игроки стояли в очереди за автографами, устраивал пышные вечеринки в чикагских отелях и в своем 14-комнатном особняке на эксклюзивном острове Палм-Айленд во Флориде.
В конце концов, его заметность и жестокость дали обратный эффект. В День святого Валентина в 1929 году шесть членов банды его врага Джорджа «Багза» Морана и ни в чем не повинный оптометрист, зашедший в гости, были выстроены у стены гаража и расстреляны из пулеметов. Чикагские правоохранительные органы были в кармане у Капоне и не предприняли никаких серьезных усилий для расследования этой бойни или какой-либо деятельности Капоне. Однако ужасная резня в День святого Валентина спровоцировала администрацию президента Герберта Гувера на то, чтобы повесить что-то на надменного Капоне. Кроме того, администрация была настроена на соблюдение сухого закона, а открытое неповиновение Капоне и его поразительная известность вызывали смущение и насмешки.
В результате обширной бумажной волокиты, предпринятой специальным подразделением Министерства финансов, едва удалось обнаружить реальные незаконные доходы Капоне. Но отряд аудиторов и следователей обнаружил записи, связывающие платежи в его пользу с 1924 по 1929 год на общую сумму 1 038 654 доллара — доход, который никогда не декларировался для целей налогообложения. (Капоне был побежден старательными бухгалтерами, а не Федеральным бюро расследований, не бесстрашным человеком Элиотом Нессом и его бандой неподкупных сыщиков, которые фигурируют в популярных голливудских и телевизионных версиях этой истории).