Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки
Шрифт:
В 1961 году разведывательные данные бюро об организованной преступности состояли в основном из газетных вырезок, и Роберт Кеннеди с готовностью принял давно забытые досье Гарри Анслингера на подозреваемых в мафиозных преступлениях и передал их усиленным фалангам прокуроров и следователей для принятия мер. Поначалу кампания Кеннеди не произвела на Гувера никакого впечатления. «Ни один человек или коалиция рэкетиров не доминируют над организованной преступностью в стране», — публично заявил он почти через год после того, как Кеннеди начал борьбу с мафией.
Хотя бюро структурно подчинялось министерству юстиции и генеральному прокурору, догматичный Гувер всегда определял свою собственную повестку дня. Но в администрации Кеннеди он не смог обойти генерального прокурора, маневрируя через его голову к президенту. У этого генерального прокурора было ухо президента, и они были братьями — слишком прочная связь, чтобы
На протяжении трех десятилетий Гувер по мере возможности игнорировал мафию. У него были на то причины. Эти расследования были сложными, трудными и часто непродуктивными. Кроме того, Гувер понимал, что его агентам, преимущественно из небольших городов Среднего Запада и Юга, не хватает ноу-хау и уличной смекалки, чтобы внедриться в ряды боргатов или быстро добиться значительных успехов в расследовании дел, которые могли бы быть доказаны в суде. Как и все правоохранительные бюрократы, он знал, что расследования организованной преступности — это коррупционные минные поля, опасные как для рядовых полицейских, так и для федеральных агентов. Мафиози, многие из которых сколачивали состояния на азартных играх и ростовщичестве, могли подкупить кого угодно, возможно, даже искушая добропорядочных агентов ФБР и тем самым подмачивая репутацию Гувера.
Но с Робертом Кеннеди и поддержкой президента Гувер был вынужден начать интенсивное расследование деятельности мафии. Кеннеди призвал его изучать организованную преступность так же ревностно, как он изучал две свои любимые мишени: внутренних коммунистов и шпионаж советского блока. Гувер ответил на это привычными бюрократическими уловками, создав новый специальный отдел ФБР по борьбе с организованной преступностью и разработав еще один список «Наиболее разыскиваемых». После десятилетий споров о существовании мафии он вдруг составил список из сорока подозреваемых, которые были готовы к немедленной проверке. В сорок лучших входили в основном боссы и их лейтенанты, которые после Апалачина попали в поле зрения других правоохранительных органов и прессы. Известные нью-йоркские крестные отцы Карло Гамбино, Джо Бонанно, Джо Профачи и Томми Луккезе были в списке целей Гувера.
Незнание было главным препятствием для агентов нового взвода охотников за мафией в ФБР. Под эгидой Гувера агенты обычно избегали тесного сотрудничества с другими федеральными агентствами, а также с полицией штатов и местных органов власти. Гувер пренебрежительно относился к способностям и коррумпированности полицейских управлений крупных городов и не доверял другим федеральным организациям как конкурентам. Он редко разрешал совместные проекты, прежде всего потому, что не собирался делиться признанием с кем-либо из сотрудников правоохранительных органов. Когда детективов в Нью-Йорке и других городах просили передать в бюро свои собственные данные по уголовным делам, они обычно делали это с неохотой. Бюро имело законное право проверять досье полицейских спецслужб на мафию, не требуя от них ответных действий. Ремо Франческини, нью-йоркский детектив по борьбе с организованной преступностью, был возмущен тем, что бюро бесцеремонно «насилует наши файлы». Однако агенты ФБР часто отказывались передавать местным следователям информацию, которой они могли обладать, ссылаясь на ограничения федерального законодательства. В одном редком случае, по словам Франческини, бюро все же предоставило ему свои конфиденциальные материалы по мафиози, но они оказались бесполезными. Все досье ФБР состояло из разведывательных отчетов, которые передавало бюро городское полицейское управление. Большинство детективов крупных городов возмущались пропагандистским аппаратом ФБР и его незаслуженной репутацией. В знак презрения к агентам Гувера нью-йоркские детективы язвительно называли инициалы бюро «Знаменитый, но некомпетентный». За усердие ФБР в создании бессмысленной статистики по борьбе с преступностью путем возвращения угнанных автомобилей другие острословы прозвали агентов ФБР «инспекторами веерных ремней».
Теперь требования Роберта Кеннеди к результатам вынудили ищейки Гувера обратиться за помощью к посторонним людям, знающим о мафии не понаслышке. Одним из ветеранов, к которому они обратились, был нью-йоркский детектив Ральф Салерно, который охотно поделился с ними своими наработанными досье. «Им пришлось многое наверстывать», — говорит Салерно. Это был первый раз, когда они пришли и спросили: «Что у вас есть на этих парней? «Он обучал агентов основополагающей тактике сбора разведывательной информации о мафиозных семьях путем тщательного наблюдения за социальными мероприятиями мафии: поминками, похоронами, свадьбами, крестинами и ресторанными обедами. По инструкциям детектива, «порядки в семьях» часто можно проследить по уважению, проявляемому к людям на этих мероприятиях, которые также использовались для встреч,
Среди практических советов детектива — тайно фотографировать мафиози на сборищах в целях идентификации и проникать на свадебные приемы сыновей и дочерей мафиози, чтобы получить списки гостей для выявления известных и новых членов. Он рекомендовал выманивать списки денежных подарков, которые иногда записывали невесты; суммы указывали на важность и ранг гостей-мафиози, поскольку, согласно мафиозному протоколу, свадебные подарки делались в соответствии со статусом, а самые крупные суммы получали те, кто занимал самое высокое положение. Из прослушки Салерно однажды получил рискованную информацию о брачном этикете мафии. Он услышал, как встревоженная жена солдата Луккезе выпытывала у жены высокопоставленного члена семьи, какую сумму ее муж собирается подарить на предстоящей свадьбе. Жена солдата сказала, что ее муж хочет быть щедрым, но боится показать своего непосредственного начальника скрягой.
Другим важным шагом Гувера в борьбе с мафией стало то, что он снова прибег к незаконным «жучкам», как после конфуза в Апалачине. Он приказал руководителям и агентам на местах использовать «особо конфиденциальные источники», что на языке Бюро означало установку подслушивающих устройств и прослушивание в домах и притонах мафиози без санкции суда. В этом направлении расследования ФБР, имеющее десятилетия опыта шпионского наблюдения, не имело себе равных. Электронные техники бюро впечатлили даже Ральфа Салерно. «Я видел, как они устанавливали жучок за тридцать секунд. Они были настоящими мастерами своего дела».
В 1962 году, согласно запутанным законам и судебным решениям, федеральным агентствам было запрещено «перехватывать и раскрывать» телефонные разговоры. В 1954 году, во время правления Эйзенхауэра, генеральный прокурор Герберт Браунелл предоставил Гуверу право использовать «жучки» — скрытые микрофоны или передающие устройства — в делах, связанных с «внутренней безопасностью». Эти полномочия предназначались для использования ФБР против стран советского блока и коммунистической партии. Теперь Гувер динамично интерпретировал и расширил эти полномочия, включив в них расследования организованной преступности. Теория ФБР заключалась в том, что оно могло тайно «перехватывать», прослушивать жучки, телефонные или проводные разговоры, если их содержание не было «раскрыто». Информация, полученная в результате подслушивания, никогда не могла быть использована в качестве доказательства в суде, но она давала бюро бесценные сведения и подсказки о деятельности мафии.
Электронный шпионаж был тщательно охраняемым секретом, и Гувер никогда официально не говорил Роберту Кеннеди о том, что он запустил незаконный проект, который некоторые агенты называли другим кодовым именем — «Июньские файлы». К сведению, бюро утверждало, что внезапно полученная им информация и сведения о мафии были получены от информаторов, предателей и интенсивной работы агентов. Только один чиновник в Министерстве юстиции, Уильям Г. Хандли, глава отдела Бобби Кеннеди по борьбе с организованной преступностью, был незаметно проинформирован о том, что агенты могут прибегнуть к незаконному и неконституционному подслушиванию. «Гувер никогда не спрашивал разрешения», — говорит Хандли. Время от времени мои коллеги в ФБР окольными путями намекали, что у них есть информация от «жучка», но они никогда не говорили конкретно». Хандли полагал, что агенты неофициально информировали его о подслушивании в качестве бюрократического прикрытия, которое позволило бы ФБР заявить, что Министерство юстиции знало о сомнительной с юридической точки зрения программе, если бы она разразилась в скандал. Хандли было очевидно, что некоторые прокуроры в департаменте, внимательно читая отчеты ФБР, могли сделать вывод, что конфиденциальная информация могла быть получена только в результате тайного прослушивания, известного как «работа в черном мешке».
Когда Кеннеди с запозданием узнал об электронной тактике бюро, он спросил Хандли, почему тот держал секретную информацию при себе. Кеннеди сказал мне: «Вы знали об этом? Почему ты мне ничего не сказал?» Из-за сомнительного с юридической точки зрения характера «жучков» и прослушки Хандли держал язык за зубами, чтобы защитить Кеннеди от личного ущерба, если программа слежки превратится в политическую «горячую картошку». «Это была одна из тех вещей, о которых не принято говорить, — признал Хандли. — Гувер никогда не занимался организованной преступностью. Его план игры заключался в том, чтобы в спешке нагнать жучков. Позже он мог использовать информацию, полученную от «жучков», для подготовки информаторов, ведения дел, и никто никогда не узнал бы об этом».