Пять сестер

Джорджо Чинция

Пиранделло явился одетым с иголочки, в бабочке и с напомаженными усами. Несмотря на невысокий рост и худобу, в его глазах светилась необычайная живость. Годы жизни в столице не лишили его сицилийского акцента, и даже от мимолетной улыбки все лицо озарялось внутренним светом. Маддалена была от него в восторге и, как и муж, надеялась, что рано или поздно он удостоится Нобелевской премии по литературе. В собрании книг супругов Белладонна были все произведения писателя. Маддалена, влюбленная в «Отверженную», зачитанную чуть ли не до дыр, находила у себя много общего с главной героиней, Мартой Айола, которую муж, заподозрив в неверности, выгнал из дома, чтобы потом вернуть обратно после того, как жена на самом деле ему изменила. Оба героя не сомневались в своей правоте и оба заблуждались.

Жизненные перипетии героини, нашедшие живой отклик в сердце Маддалены, не тревожили, а, напротив, дарили ей успокоение.

На ужин подавали рыбу. Кухарка приготовила суп, крокеты из трески, маринованные анчоусы и запеченные баклажаны с картофельным пюре. А в завершение, на десерт, карамельный пудинг и свое коронное блюдо – торт «Капрезе». Аромат миндаля и шоколада, витавший в доме, всегда приводил падре Ромеи в состояние блаженства. Поэтому ни один его визит не обходился без этого лакомства.

– А знаешь ли ты, дорогая Клелия, что так лю- бимый мною «Капрезе» появился из-за досадной ошибки?

Клелия тут же оживилась. До этого момента, несмотря на огромное желание засыпать падре Ромеи привычными вопросами, она не проронила ни звука. В присутствии Луиджи Пиранделло Клелия всегда робела. Писатель без умолку говорил о каком-то Зигмунде Фрейде, докторе из Вены, о котором она слышала в первый раз. Пиранделло увлекся трудами Фрейда из-за болезни жены. Антониетту поместили в психиатрическую лечебницу в 1919 году. Гость родителей расхваливал теории доктора, выходившие за рамки медицины. Падре Ромеи тоже разделял его восхищение. В сентябре прошлого года Фрейд написал удивительное письмо Альберту Эйнштейну о неизбежности войн по той причине, что агрессия, из-за которой они возникают, крепко засела в человеческой природе. За столом только об этом и говорили, поэтому Клелия умирала со скуки, хоть и старалась не показывать виду, чтобы избежать материнских упреков. Теперь же, когда падре Ромеи бросил ей спасательный круг, сменив тему, она с благодарностью за него ухватилась:

– Что значит, появился по ошибке? – спросила она, улыбнувшись.

– Все дело в капризе Марии Каролины Австрийской, жены короля Фердинанда IV.

– Ах, короля-носача? – перебила девушка.

– Молодец! – похвалил ее падре Ромеи. – Вижу, что ты внимательно слушаешь мои истории. Я весьма польщен.

– Моя дочь внимает каждому вашему слову, – вмешался исполненный отеческой гордости Федерико.

– Умная девочка! Лучшего наставника трудно и представить! – добавил Луиджи Пиранделло. Мужчины обменялись понимающей улыбкой.

– Со временем она научится отличать зерна от плевел даже в устах друзей, – наконец проговорил падре Ромеи, обращаясь к Федерико. – А сейчас ей нужно впитывать все вокруг, чтобы сформировать собственное мнение.

– Но у меня уже есть собственное мнение! – выпалила Клелия, залившись краской.

– Я в этом ничуть не сомневаюсь, моя дорогая. Но со временем оно будет меняться в лучшую сторону.

Девушка промолчала, ей просто не терпелось узнать историю торта «Капрезе». Поэтому она без особых сожалений отставила в сторону гордость.

– Как ты уже знаешь, Фердинанд взял в жены Каролину ради государственных интересов, когда той едва исполнилось шестнадцать.

– Да-да, я помню, – с воодушевлением перебила его Клелия. – Вы еще говорили, что Фердинанд был отвратительным мужем!

– Несчастная Каролина, – улыбнулась Маддалена, положив руку на плечо дочери. Она поднялась распорядиться, чтобы подавали лимончелло, приготовленный кухаркой. – Она была такой завидной партией – красивой, элегантной, образованной. А Фердинандо рос с уличными мальчишками!

– Мама, откуда ты все это знаешь?

– Дорогая, я тоже иногда читаю книги!

– Луиджи, разве эти женщины не чудо?! – воскликнул падре Ромеи.

– У нас был превосходный учитель, – ответила Маддалена. – А знаете ли вы, Луиджи, что падре – просто кладезь баек про Бурбонов, да и не только про них? Наша кухарка-неаполитанка заявила, что он знает Неаполь лучше, чем она!

– Полагаю, это оскорбило ее до глубины души! – пошутил Пиранделло.

– Еще бы! – вмешался Федерико. – Кончетта души не чает в своем родном городе. Она

заставила Лизетту перечитать ей все книги про Неаполь. Нечасто встретишь такую преданность.

– Такие города, как Неаполь, вызывают сильную страсть, – заметил Пиранделло.

– Их либо любят, либо ненавидят, – задумчиво проговорила Маддалена.

– Падре Ромеи, а что же торт? – перебила их Клелия.

– Поглядите-ка! Эта девочка умеет призвать к порядку. Воистину – nomen omen [4] . В силе характера и смелости наша Клелия ничуть не уступает римской тезке, – рассмеялся падре Ромеи. – Но вернемся к «Капрезе». Каролина слыла весьма капризной особой. Говорят, однажды, тоскуя по родной Австрии, она отправилась к придворным поварам с просьбой приготовить «Захер». Служившие при дворе Фердинанда месье знали толк во французской кухне, но вот об австрийской не знали ровным счетом ничего. Да и у Марии Каролины не было рецепта. Тогда, чтобы удовлетворить желание королевы, повара попросили ее описать вкус и аромат неизвестного им десерта. И так, опираясь на воспоминания Марии Каролины, они постарались воспроизвести рецепт, но потерпели фиаско, преподнеся августейшей особе великолепный торт, который не имел ничего общего с «Захером».

4

Имя гласит само за себя (лат.).

– Не в обиду «Захеру», но Мария Каролина ничуть не прогадала, – вставил Луиджи Пиранделло, громко рассмеявшись.

– Несомненно, – согласился падре.

2

Рим, 9 марта 1933 года

Галантерея Фенди

В галантерейном магазине на виа Пьяве толпился народ. Маддалена с дочерью попросили водителя подождать их на пьяцца Фьюме, им хотелось немного пройтись. День выдался хоть и солнечный, но прохладный. Перед тем как войти в магазин, они минуту-другую изучали витрины. Пока Маддалена рассматривала кожаные перчатки, из галантереи вышли три женщины, судя по внешнему виду, не привыкшие экономить. Маддалене нравилось рассматривать людей. В юности к наблюдениям за повадками окружающих ее подтолкнула нужда, но со временем это вошло в привычку, которая не раз выручала ее в непростых ситуациях, заранее позволяя разгадать чьи-то неблаговидные намерения. В 1904 году, когда ей исполнилось семнадцать, она отправилась из родного Антиколи в Лондон, чтобы стать натурщицей при Королевской академии художеств. Так она очутилась в большом незнакомом городе, не понимая ни английского, ни англичан. Однако во всех слоях общества одинаково хорошо работал принцип: знание – сила. Навыки и знания – не только те, о которых пишут в книгах, – буквально спасли ей жизнь. Именно в Лондоне нужда заставила ее освоить грамоту и письмо. Там же она начала наблюдать за людьми.

– Добрый день, синьоры! – поприветствовал их уверенный женский голос, едва они переступили порог магазина. Голос принадлежал стоявшей у прилавка высокой женщине с копной темных кучерявых волос, обрамлявших лицо с блестящими глазами и тонким ртом. Она с легкостью сновала по магазину, при том что явно была на сносях.

– Добрый день, – ответила Маддалена.

– Чем могу быть вам полезной? – спросила женщина.

– Мы с дочерью хотим купить по паре кожаных перчаток, горжетку и дамскую сумочку, – произнесла Маддалена.

Женщина у прилавка кивнула.

– С чего начнем? – спустя мгновение спросила она. Сначала женщина окинула взглядом новых посетительниц, а потом заскользила глазами по полкам, будто подбирая подходящий товар. Затем шепнула что-то на ухо одной из продавщиц, и та исчезла в подсобке.

«А она человек дела», – подумала Маддалена. Ей нравился этот уверенный, но вместе с тем лишенный резкости подход. Было ясно как божий день, что перед ними хозяйка галантереи. Маддалена догадалась об этом не столько по непринужденному тону, с которым та обращалась с продавщицей, сколько по гордому взгляду, присущему тем, кто всю жизнь работал не покладая рук и теперь пожинает плоды.