Пять столетий тайной войны
Шрифт:
Наполеон уже в декабре 1814 г. говорил о растущем брожении во Франции, заявляя, что в случае новой революции европейские монархи в интересах собственной безопасности должны будут призвать его на престол. Наполеон уже был осведомлен, что на Венском конгрессе европейские державы разделились на две группировки, первая из которых включала Англию, Австрию и Францию, а вторая — Россию и Пруссию. В этих условиях царь Александр I оказывал открыто знаки внимания пасынку Наполеона принцу Евгению Богарне и делал другие столь же демонстративные жесты, которые никак не могли быть по вкусу Людовику XVIII.
26 февраля 1815 г. Наполеон покинул Эльбу, высадился с небольшим отрядом на юге Франции ц без единого выстрела дошел до Парижа. Людовик XVIII бежал. Начались знаменитые Сто дней нового правления Наполеона, закончившиеся поражением в битве при Ватерлоо и ссылкой императора на далекий остров Святой Елены.
Не так давно английский историк П. Бартел выдвинул гипотезу, будто «полет орла» — так именуют высадку Наполеона во Франции и Сто дней — был результатом провокации, организованной британской и австрийской разведками. Мысль об этом не была чужда многим довольно осведомленным современникам, которые считали, что английский министр иностранных дел Кастлри, австрийский канцлер Меттерних и Талейран, перешедший на службу к Бурбонам, решили заманить Наполеона во Францию, чтобы там либо убить его, либо создать
В январе 1815 г. из Вены без всякого шума уехал генерал Коллер, австрийский комиссар на острове Эльбе. Коллер прибыл на Эльбу и якобы сообщил Наполеону, что Англия и Австрия готовы согласиться на возвращение императора на трон, если он удовлетворит ряд требований Лондона и Вены. Намеки на эту провокацию содержатся в переписке упомянутого выше французского консула в Ливорно Мариотти, который руководил шпионской сетью, следившей на Эльбе за Наполеоном. Конечно, Мариотти — свидетель, заслуживающий весьма малого доверия. Однако есть и другие показания. После Ватерлоо во Франции состоялся суд над маршалом Неем, который был послан Людовиком XVIII с войсками против Наполеона и перешел на его сторону. Ней утверждал, будто Наполеон уверил его, что союзные державы не возражают против возвращения императора на престол. Наполеон добавил, что ему неоднократно заявлял об этом генерал Коллер. 26 февраля, незадолго до отбытия с Эльбы, принимая представителей местной администрации, Наполеон заметил, что его прибытие во Францию будет встречено с удовлетворением иностранными державами.
Имеется и косвенное доказательство — пассивность английских, австрийских и французских властей, хотя они получали от своей агентуры на Эльбе многочисленные (сохранившиеся в архивах) донесения о подготовке Наполеона к высадке во Франции. В недавно опубликованных мемуарах ближайшего сотрудника Меттерниха графа Лебцелтерна сообщается, что австрийская разведка перехватила секретную переписку Наполеона с его бывшим маршалом и королем неаполитанским Мюратом, которая не оставляла сомнений в намерении Наполеона покинуть Эльбу. Меттерних ознакомился с этими бумагами и… не принял никаких мер. Граф Ферран, морской министр в правительстве Людовика XVIII, уверяет в своих мемуарах, что отдал приказ послать из Тулона два или три военных корабля для наблюдения за островом Эльбой, так как получил достоверную информацию о предполагавшейся высадке Наполеона во Франции. Однако Ферран ушел в отставку, а его приказ был отменен.
Агенты Мариотти заранее информировали английского комиссара на Эльбе Нейла Кемпбела, что Наполеон намерен совершить побег с острова. Кемпбел, опытный военный и дипломат, получив это известие, …на целых 12 дней (с 16 по 28 февраля) покинул Эльбу — сначала отправился в Ливорно, а потом во Флоренцию к своей любовнице. Правда, 23 февраля он направил на остров корвет «Партридж». Капитан судна Эди нанес визит Наполеону, и корабль сразу покинул остров. У императора должна была создаться уверенность, что Кемпбел не в состоянии в данный момент следить за его планами и помешать их осуществлению. Не уехал ли Кемпбел, дабы потом иметь возможность оправдываться тем, что его не было на месте во время бегства Наполеона с Эльбы?
Между тем визит упомянутого Коллера мог быть связан не с попыткой спровоцировать Наполеона на высадку во Франции, а с переговорами о расторжении его брака с дочерью австрийского императора Марией-Луизой или о добровольном переселении с Эльбы куда-либо подальше от Европы. В английских документах, по крайней мере исследованных историками, отсутствуют какие-либо указания на планы побудить Наполеона к попытке вернуться на престол. (Впрочем, если бы такие «деликатные» намерения и существовали, трудно ожидать, чтобы о них что-либо сообщалось в официальных бумагах, сохраняемых в Английском государственном архиве.) Что же касается Кемпбела, то он проводил все время в обществе красивой графини Миньячи, говорившей равно хорошо на многих европейских языках и хорошо разбиравшейся в политике. Осталось неизвестным, была ли она агентом какой-либо из европейских держав или просто женщиной, любившей окружать себя покровом таинственности. Во всяком случае, у Кемпбела оставалось мало времени для исполнения своих служебных обязанностей на острове Эльбе.
Таковы некоторые факты, относящиеся к гипотезе английского историка П. Бартела. Какими бы ни были они интригующими, эта гипотеза остается очень слабо обоснованной. Тем не менее она продолжает вызывать интерес во Франции.
Еще одна теория такого рода связана с именем французского разведчика Монтолона. Как уже отмечалось, в последние годы правления Наполеона качество императорской разведки заметно ухудшилось. Многие ее наиболее способные организаторы были удалены со своих постов. К тому же и сам Наполеон все менее был склонен выслушивать правдивые донесения, если они противоречили его планам. В 1812 г. один из наполеоновских разведчиков, граф Шарль-Тристан де Монтолон, создал в Вюрцберге специальную организацию, которая должна была держать под наблюдением германские государства во время похода «великой армии» в Россию. Монтолон с каждой неделей сообщал в Париж министру иностранных дел Маре все более тревожные известия. 19 октября, когда Наполеон начал отступление из Москвы, Маре уведомил Монтолона, что тот впал в полную немилость у императора. Причиной оказалась женитьба Монтолона на племяннице канцлера Камбасереса, которая успела до этого побывать три раза замужем, и все три мужа развелись с ней, обвиняя в супружеской неверности. Наполеон выступил блюстителем нравов в самый неподходящий для себя момент, когда донесения Монтолона стали представлять особую ценность. Монтолон сопровождал императора в изгнание на остров Святой Елены. Существует гипотеза, приписывающая бывшему разведчику отравление Наполеона. Она основывается на химическом анализе волос Наполеона. К числу ученых, проводивших опыты с волосами Наполеона, принадлежат шведы Свен Форсхувуд и Андрее Вассен, а также Гамильтон Смит из университета в Глазго. В октябре 1961 г. они напечатали в английском журнале «Нейчур» («Природа») статью, в которой пытались доказать версию об отравлении Наполеона. В 1982 г. Форсхувуд совместно с американцами Б. Уэйдером и Д. Хэпгудом опубликовали книгу «Убийство Наполеона», которая была пересказана в августе того же года на страницах журнала «Ридерс дайджест», издающегося во многих миллионах экземпляров. В печати замелькали комплементарные высказывания о книге различных специалистов по военной истории. Форсхувуд, историк-любитель, занимавшийся изучением наполеоновского времени, в 1955 г. познакомился с впервые опубликованными тогда «Записками» камердинера императора Луи Мар-шана. Форсхувуда поразило несоответствие между по дням описываемым Маршаном течением болезни Наполеона и результатами посмертного вскрытия тела. При вскрытии присутствовали семь английских докторов и корсиканец Франческо Антоммарши — личный врач Наполеона. Медики не пришли к согласию о причинах смерти.
Метод Смита позволял выявлять содержание мышьяка в каждом из небольших 5-миллиметровых отрезков, на которые делили волос. Этот отрезок соответствовал примерно 15 дням жизни. Зная год, месяц и число, когда были сбриты волосы, оказалось возможным соотнести каждый отрезок с определенными датами и сопоставить с записями Маршана и других о ходе болезни Наполеона. Выявилось, что резкое обострение заболевания по времени совпадает с сильным (в несколько раз) повышением содержания мышьяка в соответствующем отрезке волоса. Считая тем самым доказанным факт постепенного отравления и даже установленными даты, когда Наполеону были даны — в пище или напитках — очередные дозы яда, Форсхувуд и его единомышленники попытались выяснить, кто же совершил преступление. Им могло быть лишь лицо, которое находилось при своей жертве все время (с 1816 г., когда началось отравление) и которое имело возможность подсыпать яд только самому Наполеону, не отравляя людей, которые делили с ним стол. Эти критерии устраняют из числа подозреваемых и всех англичан и ряд приближенных Наполеона, в частности генерала Гаспара Гурго, графа Эммануэля де ла Каза, мадам Альбину де Монтолон и других, покинувших остров Святой Елены задолго до 5 мая 1821 г., домоправителя Наполеона Франческо Чиприано, неожиданно скончавшегося в феврале 1818 г., по заключению врачей, от «воспаления кишечника» (поскольку шла речь о слуге, не производилось посмертное вскрытие). Точно так же преступник не мог быть в числе тех, кто, как доктор Антоммарши, приехал на остров много позднее. Дворецкий Пьеррон мог отравить всех, кто приглашался к столу Наполеона, но не его одного. Это относится и к двум слугам, Сен-Дени и Новеразу, которые лично не прислуживали императору.
Граф Анри-Грасьен Бертран находился на Святой Елене все три года, но поселился со своей семьей отдельно и в последние годы заметно отдалился от императора, считая себя несправедливо обойденным Монтолоном в расположении и доверии Наполеона.
Остаются двое, которые имели возможность совершить преступление, — Маршан и Монтолон. Форсхувуд задался вопросом, что побудило этих людей отправиться вместе с Наполеоном в далекую ссылку. В отношении Маршана все ясно. Он служил Наполеону с юных лет, его мать также находилась в числе доверенной прислуги императорской семьи. Значительно сложнее обстоит дело с графом Монтолоном. Как мы убедились, отношения Монтолона с императором ранее складывались совсем негладко, что сказалось и на карьере графа. Во время первой реставрации Монтолон пытался войти в доверие к вернувшимся Бурбонам. И это ему удалось не только потому, что он являлся представителем старинного аристократического рода, но и по той причине, что его отчим граф Семонвиль был приближенным графа д'Артуа — лидера крайних роялистов, а также будущего короля Карла X. Монтолон получил чин генерала, но тут произошла новая осечка в его карьере — графа уличили в краже 5970 франков солдатского жалованья, хотя так и не предали военному суду за это серьезное преступление. Зачем было этому любящему удовольствия светской жизни аристократу появиться после Ватерлоо в окружении Наполеона, стать приверженцем побежденной стороны, добровольно обречь себя на то, чтобы провести лучшие годы жизни в далеком изгнании? И все это ради Наполеона, с которым у Монтолона были свои счеты. К тому же претензии графа к императору никак не убавились на Святой Елене, где Альбина де Монтолон, вероятно, сделалась любовницей Наполеона. Когда Монтолону об этом язвительно сказал генерал Гурго, тот ответил лишь, что не может ни подтвердить, ни опровергнуть ходившие слухи. Монтолон остался на острове и после отъезда жены с детьми во Францию. Он ни разу не просил разрешения покинуть императора и вернуться на родину, никогда не жаловался и лишь стремился оттеснить всех, кто претендовал на внимание Наполеона. Но достаточно ли всего этого, чтобы прийти к выводу, что Монтолон на Святой Елене выполнял поручение графа д'Артуа, который ради этого в свое время спас его от позора и тюрьмы? Граф д'Артуа в былые годы не раз пытался организовывать покушение на жизнь императора. Бурбоны были, несомненно, крайне заинтересованы в смерти Наполеона, но чтобы при этом она выглядела результатом естественных причин и не бросила даже тени подозрения на них самих. Отсюда и избранная система медленного отравления мышьяком — он ведь почти не оставлял следов, которые могли быть обнаружены при тогдашнем уровне химии и медицины. Недаром это был излюбленный яд у отравителей. Его даже называли «наследственным порошком», намекая, что он был средством ускорить кончину родственников с целью завладеть их состоянием.
У Монтолона находились ключи от винного погреба в Лонгвуде — здании, которое занимал Наполеон на острове, и граф имел все возможности дозировать отраву. Интересно поведение Монтолона в последние месяцы жизни императора. Он явно хотел устранить Антоммарши, который был сведущ в анатомии и мог заметить при вскрытии симптомы отравления. Монтолон неоднократно заявлял губернатору Лоу, что якобы, по мнению Наполеона, ему нужен более квалифицированный доктор, чем Антоммарши, и что следует просить Людовика XVIII направить из Франции более сведущего медика. Вряд ли Наполеон, постоянно учитывавший в эти годы опасность отравления, мог просить прислать врача по выбору Бурбонов.