Пять строф 21 века
Шрифт:
То облизывает гальку,
то бросается волной,
то запрыгнет в чью-то майку,
то отпрянет синевой.
От березок до магнолий
лету ровно два часа,
где лазурной водной соли
в горизонте нет числа.
Серпантин
Уазик – это не машина,
Уазик – это альпинист,
ему подвластны
он, в общем, горный пианист.
Играет он на ваших нервах,
и тащит вас в адреналин,
на серпантине вечно первый,
а где-то вид речных долин.
А вы на круче, над обрывом,
Уазик тенет вас к снегам,
вам страшно очень до надрыва,
Уазик едет к берегам.
Да, да, не спорьте, водопады
зовут к себе – назло судьбе,
и капли их сродни петардам,
и на вершине вы в себе.
Уазик – это не машина,
Уазик – это альпинист,
ему подвластны гор вершины,
он, в общем, горный пианист.
Водопады
Газ – две шестерки – это что-то,
он любит дно речных долин,
он мчит по гальке, в брызгах кто-то,
и брызги в платьях балерин.
Такой машине мир подвластен,
что за вершинами течет,
вас потрясет до сладострастия,
но неизвестность – всех влечет.
Потом пойдете к водопадам,
по краю древности и грез,
где глубина веков – услада,
где мед, вино и шерсть из коз.
Какое таинство вселенной,
запрятано за суетой!
тут только не было в вас лени,
а впечатлений простой той!
Газ – две шестерки – это что-то,
он любит дно речных долин,
он мчит по гальке, в брызгах кто-то,
и брызги в платьях балерин.
Ривьера
Вечерний город взмыл в сиянье
своих безумств – в красе огней,
где карусельное сверкание,
всех видов красок и страстей.
И крики бурные бравурно
вращают карусельный мир,
потом билеты лягут в урны,
но страсти в парке – жизни пир.
Огни ночные, лица, тени
и полумрак ночных аллей!
Тут звери – куклы все же звери,
они из прошлого. Налей
себе немного местной страсти,
немного сказочных огней,
здесь люди ходят разной масти,
но вместе в сказке жизнь мудрей.
Вечерний
своих безумств – в красе огней,
где карусельное сверкание,
всех видов красок и страстей.
Городские тучи
Москва как горы вечно в тучах,
одни дожди и холода,
от серых буден очень скучно,
лишь не хватает летом льда!
Ау, кто свыше! Вы забыли,
что лето хмурое идет,
одна вода и нет уж пыли,
и осень летняя грядет.
Среди дождей бывали грозы,
и миги летнего тепла.
Дома стоят, как те утесы,
и тень от туч на них легла.
Москва столбит дорогу тучам,
она цепляет небеса,
она своей грядой могучей,
давно подмяла все леса.
И тот, кто свыше это видит,
и он бессильно шлет дожди.
Он город – горы не обидит,
погоду как у моря жди…
Расставанье
Неожиданно, непредвиденно,
не назойливо и с тоской
мы с тобой теперь не увидимся,
каждый сам себе доктор – сон.
Ты живи один. Я живу одна.
Солнце светит нам осторожное.
Мы в любви с тобой все прошли до дна,
счастье прошлого заморожено.
Ты прости меня. Я прощу тебя.
Жизнь от этого не изменится.
Мысли чуткие о любви скорбят,
неназойливо тихо светятся.
Не люблю тебя. Не хочу тебя.
Все, что пройдено, не вернется вновь.
Вспоминаю я, грусти не тая,
непредвиденно вдруг ушла любовь.
Ты пройди один стороной другой.
Ты уйди один среди солнца дня.
Увлечешься ты новою игрой.
Неожиданно ты забудь меня.
Проходит-уходит
Вот жизнь! Она идет, проходит
то мимо елей, то мимо пруда,
и каждый год, как сон уходит.
Зачем уходит? А потом куда?
Идет мужик своей дорогой
среди осенней красоты,
в день юбилея, стал он строгим,
его дорогой видел ты.
Он дед Мороз вполне отличный,
он дед, отец и даже муж,
рабочий стаж его приличный,
спасал от лени вечных груш.
А сей мужик великий тезка,
мечты поэтов прошлых лет,