Пять строф 21 века
Шрифт:
он пройдет, не дрогнет даже бровь.
Явно, что давно мы не любили,
очень мы боимся чувства новь.
Но внезапно чувства встрепенулись,
отскочили импульсы волны,
словно юность к нам опять вернулась,
сердце билось рыбкой без воды.
Волга встрепенулась чистой гладью,
словно кожа тянет за собой,
как ту кожу хочется погладить!
Нет, красавец! Чувствам всем отбой!
Дождь
Стекают капли с сосен, замолкая
на окончанье веток и ствола.
А дождь идет, питье земле давая.
Но птицы не щебечут, есть дела.
А за окном одни грачи летают,
вытаскивая мусор весь на свет.
Грачи людей прекрасно понимают,
они всегда здесь были. Люди – нет.
И только зелень распускает косы,
листочки развернулись под дождем.
Еще чуть-чуть начнутся здесь покосы,
а мы тепла и солнца подождем.
Один лишь дождь отчаянно струится.
Привыкли к интернету, нет сети,
так можно одиночества добиться.
И солнышку не скажешь: «посвети».
Порой из критики и ярого молчанья,
соседи вдруг становятся враги.
А за окном одни грачи кричали,
но ты свой мир и в дождь побереги.
Игуменка
Игуменка, дендрарий, Волга,
пансионат среди полей,
что поймою зовутся, полно,
водичку местную налей.
От нее польза для желудка,
или привет от докторов.
Среди истории голубка
с грачом гуляет средь котов.
Прекрасно мирное соседство,
животный мир среди листвы,
здесь лечат все, и даже сердце
забьется лучше в день весны.
И легкие вздохнут свободно,
расправив крылья. Воздух – плен.
А ингаляция упорно
здесь лечит бронхи, был в них тлен.
А можно полечить колени,
ладони в воске завернуть,
исчезнут в миг остатки лени,
и полечившись, снова в путь.
Ели и сосна
Холод. Ветер. Волга. Ель.
Небо удивляет:
облака плывут на мель,
солнце замедляет.
Редкий вид со всех сторон:
кустики, березки.
Ель не просто, ель-барон,
шишки словно слезки.
А сосна? Нет, не одна,
целые аллеи.
Вековая здесь сосна,
небо сквозь белеет.
Дождик,
а бывает холод.
Много волн здесь утекло,
путь у Волги долог.
Руки можно опустить,
подержав их в Волге.
Теплоход не пропустить,
путь туристов долгий.
Шахтер
Едва все снега отошли незаметно,
трава зеленела вдали,
и солнце слепило глаза несусветно,
шахтер про себя говорил.
Красавец шахтер ехал рядом в вагоне,
модерный попался вагон,
и шторки серели из саржи в погоне,
чтоб спрятать шинель и погон.
Любил Воркуту, жену, шахту, поездки -
мужчина напротив сидел.
Жена у него была явно прелестна.
Уехал. На все есть предел.
Откуда он ехал? Что в тундре оставил?
Он третьи был сутки в пути.
Закрыл за собой воркутинские ставни,
где уголь всегда мог найти.
Он четверть от века углем умывался,
по штольне туда и сюда,
однако красивым и бодрым остался,
он сам был как будто слюда.
10 марта
Самый солнечный, морозный,
двадцать два на солнце,
это март такой курьезный,
день рожденья вольный.
Вновь сегодня день великий,
я большая стала,
всем известны солнца блики,
я себя верстала.
Что такое? Что случилось?
Ничего подруги,
семь десятков получилось,
я живу сквозь вьюги.
Я чертила очень долго
и порою много,
я писала стихи столько,
чтоб быть в мыслях строгой.
А потом писала прозу,
пусть не знаменита,
но зато мороза розы,
в день пришли к пииту.
Розы-мимозы
Мерцает иней на морозе,
ведь солнце мир забыло греть.
И только розы и мимозы
всех просят в холод не стареть.
Мимозы зимнею порою,
когда сверкает снег в мороз,
всегда порадуют собою,
их ангел неба нам принес.
Цветы стоят и горделиво
несут улыбку в мир людей,
волшебной силою и льстиво,
сияют нежностью своей.
Благоухают розы долго,