Пять веселых повестей
Шрифт:
– Ну, какая же это ночь?
– улыбаясь, возразил папа.
– Совсем светло! Пусть пойдут… Я уверен, что Рыжик не стал бы беспокоить нас просто так, беспричинно.
Мама подумала, подумала немного, а потом предложила:
– Можно, и я с вами пойду?
– Я бы… Мы бы… с большим удовольствием. Но… - В общем Рыжик не собирался приглашать маму в это неожиданное ночное путешествие.
– Неужели у них не может быть своих тайн?
– сказал папа.
– В их возрасте я бы удрал вообще без всякого спроса!
И, обратившись к Рыжику, папа спросил:
–
– Нет… Но мне очень нужна Севина помощь. И поскорей! А то мы опоздаем.
– Куда?!
– опять встрепенулась мама.
– Куда можно опоздать в два часа ночи?
– Незаметно для себя самой она накинула еще один лишний час.
– Мне очень нужна Севина помощь… - повторил Рыжик.
– Но ведь я, взрослый человек, могу тебе помочь лучше, чем он!
– Железная логика!
– усмехнулся папа.
– Нет!.. Вы не можете. Только он может! Сева!..
И тут, гордый таким доверием Вовки, я, уже не дожидаясь маминого разрешения, молча побежал в комнату, в два счета оделся и снова выскочил в коридор.
– Идем!
– сказал я так твердо, что мама даже не решилась мне возразить.
Она только повернулась к отцу и тихо, растерянно произнесла:
– Они уходят…
– И правильно делают!
– ответил папа.
Как только мы очутились за дверью, Рыжик скомандовал:
– Бежим! Скорее!
– Куда?
На станцию! Мы можем опоздать… Она уедет!
Уже на бегу я спросил:
– Кто уедет?
– Она… Сергеева!
– Сергеева? Но ведь ты же и хотел, чтоб она уехала…
Рыжик на миг остановился и, глядя в землю, сказал:
– Я сегодня встал ночью и увидел, что отец не спит. Он все ходил по коридору и курил, курил, курил… Понимаешь? Я спросил у него: «Что случилось?» Он поднял глаза, и я увидел, что он плачет…
– Плачет?!
– Нет, слез у него не было. Но он все равно плакал… Я понял, что он плакал. И я не хочу! Я не хочу, чтобы у него были такие глаза! Понимаешь?
– Рыжик огляделся по сторонам, но улица была совершенно пуста и никто не мог нас услышать.
– Он все уговаривал меня, что ничего не случилось, и упрашивал, чтобы я пошел спать. Но я-то видел… И вот, пока он курил на кухне, я оделся и удрал. Поезд уходит в час тридцать семь! Мы с тобою должны успеть! Я очень хочу, чтобы ты поговорил, чтобы ты попросил ее… Ведь вы с ней тогда так хорошо разговаривали! Помнишь, в нашем школьном зале?
– Я помню. Но, может быть, лучше тебе самому?..
– Нет! Я не смогу… После того, что было… Я очень, очень тебя прошу!
Рыжик не хотел показать мне, что уж слишком расчувствовался, и все время отводил глаза. Суровый и добрый Вовка! Разве я мог не понять его в ту минуту?..
– Бежим!
– снова скомандовал Рыжик.
– Ты должен уговорить ее… чтобы она не уезжала!
Мы стремглав бежали по ночным улицам, по которым вообще-то очень удобно бегать, потому что совсем светло, а кругом никого нет и никто не мешает.
Когда мы добежали до железнодорожной станции, было двадцать
Я сразу увидел Жаннетту. Она стояла в сторонке от всех и смотрела на город. Мне показалось, что она кого-то ищет. Очень ждет, больше всего на свете!..
Вовка остался у столба с круглыми часами, а я подбежал к ней и прямо с ходу, не отдышавшись, выпалил:
– Здравствуйте, Ирина Федоровна! Пожалуйста, не уезжайте!
Она вздрогнула, обернулась… И вдруг я увидел в ее глазах досаду и разочарование. Нет! Она ждала явно не меня.
– Ты?..
– изумленно проговорила Сергеева.
– Пришел сюда ночью? Откуда ты узнал? Ведь я ото всех скрывала день своего отъезда…
Я не знал, как Рыжик разведал эту тайну. Но я тут же нашелся и затараторил, потому что до отхода поезда оставалось совсем мало времени:
– Вовка уж какой день дежурит здесь, на станции, чтобы не пропустить вас! Он уж какую ночь не спит! «Если, - говорит, - она уедет, я тоже отсюда уеду. И отец останется совсем один!»
– А сегодня что же, он решил отоспаться и… прислал тебя?
– Нет!.. Он во-он там, возле часов, видите?
Она повернула голову по направлению моей руки. Рыжик тут же спрятался за столб, хотя его прекрасно было видно.
– Нет! Он не сможет сыграть Тома Сойера, - с грустной улыбкой сказала Ирина Федоровна.
– Тот был смелее!
– Вы обязательно должны остаться!
– продолжал я, не обращая внимания на ее слова.
– А то ведь вы погубите целую семью! И Владимир Николаевич сегодня плакал…
– Что ты сказал? Это неправда… Откуда тебе известно?
– Рыжик мне сам рассказал! Вот какое хотите слово дам, что он плакал! Хотите, я позову Рыжика?.. И он тоже даст слово!
– Нет уж! Пусть прячется за столбом…
В этот момент раздался удар колокола: осталось всего пять минут. Я уцепился за чемодан Жаннетты и все время повторял одно и то же:
– Вы не должны уезжать! Вы не должны уезжать!
Она вдруг взяла меня обеими руками за голову и, пристально-пристально глядя мне в глаза, спросила:
– Рыжик хочет, чтобы я вернулась?
– Очень… Очень хочет!
– Честное слово?
– Самое честное!
– Тогда скажи ему, что я вернусь…
– Честное слово?
Она улыбнулась и, передразнивая меня, ответила:
– Самое честное!
Тогда я потащил к вагону ее чемодан, и мне было очень легко его тащить, хотя он был большой и она все время пыталась тоже уцепиться за ручку, чтобы помочь мне, но я не давал.
А потом поезд загудел и тронулся. Жаннетта стояла у окна и махала мне рукой. У нее, мне казалось, было уже совсем не то настроение, что в начале нашего разговора. Я побежал за вагонами и почему-то решил на прощание крикнуть: