Пятая четверть

Михасенко Геннадий Павлович

Антон прошелся по колоннам, притопывая. Их было три штуки, массивных, длиной метров по десять, похожих на незаостренные мечи.

Они покоились одна на другой, разделённые деревянными прокладками. Из колонн торчало по две пары толстых петель, как у коня в школьном спортзале.

С тяжелым рыком к складу подкатил МАЗ. Шофер заглушил двигатель и улегся в кабине, выставив ноги в окно. Прежде Антон как-то не приглядывался к МАЗам и теперь в упор уставился на него.

Короткий, тупой. Будь у него глаза, он глядел бы исподлобья.

И если бы вдруг все машины превратились в собак, то МАЗ обязательно стал бы бульдогом.

Всхрапнул Степан. Он улегся на плите, раздевшись по пояс. На его загорелой спине было выколото кладбище с буграми могилок и с крестами, меж которыми в обнимку с голой женщиной прохаживался черт.

— Где колонны? — еще издали закричал Леонид. Он как в половодье, с льдины на льдину, куцыми прыжками пересек склад и очутился рядом, с молотком и зубилом в здоровой руке, — A-а, вот они. — Он бросил инструмент вниз и спустился сам. — Одну не приняли, пижоны. Вот она. Закладных не видно, — проговорил он, осматривая колонны. — Очередная задача Советской власти — отбить закладушки. Понял?

— Нет.

— Ну, где же Лимония поймет! — И Леонид пояснил, что закладные части, или просто закладушки, — это металлические пластины, которые вставляются в изделие при бетонировании. Они выходят на поверхность бетона или даже торчат из него, и к ним потом приваривают панели, лестницы, ригели — все, что хочешь. В этой колонне бетон затянул их, и его нужно сбить. — По-моему, это легче, чем колоть дрова, а?.. Держи рулетку… Хотя бы без одной из этих закладушек колонна уже не колонна, а первобытное бревно. — Леонид пригрузил кольцо рулетки куском бетона и двинулся вдоль колонны, ставя на ней крестики красным карандашом. — Вот и все. Шесть тут и шесть там. С богом! Где крест — лупи, пока железка не блеснет. А меня директор вызывает. Будет нагоняй!

— За колонны?

— И за колонны, и за руку, и за… словом, есть грехи.

Леонид неловко вскарабкался на штабель, прыгнул и исчез.

Пахнуло гадким дымом — опять прошла мошкодавка. Ну и названьице же!

Антон поднял инструменты, сделанные из обрубков толстых, рубчатых стержней, наставил зубило на крестик и ударил. Зубило отпрыгнуло и чуть не вырвалось из рук. На ладонях от рубцов отпечатались мазутные полоски елочкой, как от протекторов колеса. Перехватив зубило удобнее, Антон опять нацелился на крестик, по тут за спиной зашуршало и из-за блоков выбрался Гошка, улыбаясь и прямо глядя своими черными, пронзительными глазами.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — растерянно и с некоторым запозданием ответил Антон.

— Уф, запарил старик, — вольно вздохнув, сказал Гошка, сбивая кепку на затылок и тут же вновь надвигая ее на лоб. — Сперва ему хомуты принеси, потом проволоку, потом накажи, чтобы заготовку нарезали. Тикать пришлось.

— Он что, твой начальник? — спросил Антон.

— Кто? Дядя Митя-то?.. Куда ему с грыжей в начальники!

Такой же, как я, работяга. Только я работаю четыре часа, а он — семь. Я ведь малолетка. А его злость берет, вот и понужает. Но на мне далеко не уедешь… Ты что, правда, брат Леонида Николаевича?

— Правда.

— А откуда ты взялся?

— В гости приехал.

— Ага… Ты вот что, как тебя… Антон, да? Вот что, Антон. Ты должен мне помочь. — И Гошка в упор глянул на Антона. — Не сам ты, а через Леонида Николаевича.

— Пожалуйста. — И Антон в готовности шевельнул руками.

И тут только Гошка заметил зубило и молоток.

— Ты что, закладушки отбиваешь, что ли?

— Ну, — обрадованно подтвердил Антон. — Видишь, сколько крестов Леня понаставил? Все долбить.

— Значит, наш брат арматурщики запороли — раз долбить. — Гошка подошел к колоннам и похлопал их по серым бокам, — И с той стороны?

— Кругом. Я стукнул — даже не крошится.

— Бетон — это такая штука, что… — И Гошка многозначительно присвистнул.

— Тише, там спят, — Антон кивнул на верх штабелей.

— Кто? — спросил Гошка и моментально вскарабкался на колонны. — A-а, я думал, кто добрый, а это… Эй, Степанида, вставай! Приехали!

— Да пусть он спит, — зашептал снизу Антон.

— Думаешь, он спит? Он нас подслушивает. Эй, красавица расписная! Сматывай-ка отсюда удочки, мы сейчас стучать начнем!

Степан сел и спросил, зевая и почесывая худую грудь:

— Чего орешь?

— Давай промаргивался и ползи в опалубочный спать, на каптерку, пока плотники обедают. А нам тут работать надо. Ишь, разлегся — ни стукни, ни брякни, ни слова не скажи.

— Гад, — только и произнес Степан тоскливо и улегся опять на спину, придавив и черта и голую женщину, накрыл лицо майкой и глухо добавил: — Еще пикнешь — сплющу и суну под штабель.

— Кидал я таких сказочников через левое плечо, — вызывающе ответил Гошка и, как гранату, выдернул кусачки из-за пояса. — А ну-ка, Антон, вдарь! Да я еще молоток принесу. Мы тебе сейчас устроим сон! — Гошка спрыгнул и пропал за блоками.

Вся эта сцена была неожиданной и непонятной. Антон вдруг вспомнил старшеклассника Магарама, который налетал на любого, даже на малыша, услыша фразу «по горам козел ходил», эту полускрытую издевку над своей фамилией: Магарам — по горам. Но в школе, между ребятами — это понятно, а здесь — работа, взрослые люди…

С опаской — не пристрожится ли строповщик — Антон опять начал постукивать. Верх колонны приходился на уровень головы, долбить было сподручно. Вскоре брызнули мелкие осколки, и Антон, входя в радостное ожесточение, забыл про Степана, участил и усилил удары. Образовалась ямка.

— Стучишь, значит? — раздалось над Антоном. На кромке плит стоял Степан, уже одевшийся. — А где эта детдомовская крыса? Я хоть плюну на него сверху.

— Ушел.

— Перебил сон, паскуда.