«Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова
Шрифт:
И если уж говорить о героизме и мужестве войск его армии, то это никак не может быть отнесено к заслугам Власова.
Характерно, что, будучи командующим 37-й армией, Власов не смог отказывать себе и в любовных утехах.
Там он познакомился с военврачом 3-го ранга Агнессой Павловной Подмазенко, которая только в июне 1941 г. окончила военный факультет 1-го Харьковского медицинского института. В начале июля ее зачислили на должность младшего врача медпункта штаба 37-й армии, а в середине августа 41-го Власов повысил свою походно-полевую жену в должности до старшего врача отдельного полка связи 37-й армии.
Любил ли ее Власов, теперь уже не важно, хотя многие последующие поступки генерала свидетельствуют об обратном.
Ведь походно-полевая жена, «ППЖ» – «жена» на время похода. Таковы были условия игры в годы войны для избранных женщин. Многим из них жилось на фронте неплохо под одним одеялом с офицерами и генералами, с командирами и командующими.
Было сытно, тепло и уютно, но до тех пор, пока окружающие не замечали беременность. А дальше «обрюхаченную» ППЖ отправляли в тыл на неопределенное время, которое обычно становилось вечным.
Точно так же все было и с Агнессой Павловной, которая до того как покинуть замечательного «мужа» по беременности, выходила с ним из окружения.
Известно, что 20 сентября штаб 37-й армии оставил Киев и продвигался на восток на машинах
«Фактически об окружении немцами 37-й армии я узнала по прибытии в район села Семеновка близ города Яготина 26 или 27 сентября от бывшего командующего армией Власова, с которым вместе выехала из Киева.
Из-за сильного обстрела дороги, по которой следовала наша колонна, ехать на машинах стало невозможно, и по приказанию Власова все машины были уничтожены в лесу между Березанью и Семеновкой. Тут же мы разбились на небольшие группы, и каждая стала выходить из окружения самостоятельно.
Я лично входила в группу примерно из 30 человек, возглавляемую лично Власовым.
Из-за сильного артиллерийского и минометного обстрела наша группа перешла лесом на небольшой островок среди болот, находящийся недалеко от деревни Семеновка. На этом островке скопилось до полутора тысяч человек, и он вскоре также стал обстреливаться немцами.
На следующий день небольшая группа во главе с Власовым с этого островка переправилась в лесок, расположенный с другой стороны Семеновки. Отсюда мы ночью перебежали через обстреливаемое немцами поле в большой соседний лес.
По этому лесу мы шли около трех дней в составе группы из 10 – 15 человек – работников штаба 37-й армии. Вместе с нами, как я помню, находились: начальник разведотдела армии, по званию майор, и работник политотдела армии политрук Свердличенко Евгений. Остальных я не знала.
В первых числах октября 1941 г. мы подошли к деревне Помокли, что в трех километрах от села Соснова.
В связи с тем что у нас кончились продукты, а также с целью ориентации в обстановке я с согласия Власова пошла в дер. Помокли, переодев гимнастерку на свитер. Остальные остались в лесу.
От местных жителей я узнала, что на противоположном конце деревни находились немцы и что появляться посторонним здесь опасно, так как накануне в Помоклах были убиты два немецких солдата, за что немцы расстреляли несколько граждан. В деревне я пробыла около часа и, достав продукты, возвратилась обратно.
Придя к выводу, что передвигаться большой группой дальше рискованно, начальник разведотдела и ряд других лиц от нас отделились и решили выходить из окружения самостоятельно. Я осталась с Власовым и политруком Свердличенко.
Следуя по лесу к селу Соснова, мы догнали одного из жителей этого села. Мы попросили его помочь нам достать гражданскую одежду. О себе мы ничего не говорили, но он по нашему виду понял, что мы являемся командирами Красной Армии. Не доходя до Сосновы, оставив Власова и Свердличенко, я зашла в село с этим человеком. Как затем я узнала, в селе находились немцы, занявшие школу в противоположном конце села, у дороги.
Встретившийся нам в лесу человек пригласил к себе домой местного старого партийного работника Любченко, которого я попросила оказать помощь в приобретении гражданской одежды для двух командиров Красной Армии в обмен на принесенные мной кожаное пальто и гимнастерку. Я попросила также указать безопасный маршрут следования в расположение частей Красной Армии.
Вскоре Любченко снабдил меня гражданской одеждой для Власова и Свердличенко, а в отношении маршрута предложил, чтобы они зашли к нему и он сам с ними все переговорит.
Переодевшись, Власов и Свердличенко зашли в Соснову, где встретились с Любченко. Они представились ему как командиры Красной армии, при этом политрук показал Любченко свой партийный билет. Затем они стали разговаривать о маршруте следования к частям Красной Армии. Любченко связал Власова с партизанским отрядом, находившимся близ Сосновы в лесу. Здесь Власов ознакомился с обстановкой, а также узнал, что менее опасным является путь на гор. Прилуки через село Черняховку, с обходом населенных пунктов, занятых немцами.
Из этого села мы ушли на следующий день, не будучи никем задержаны. Я и Власов ночевали здесь у одной старухи, имевшей сына и дочь, а Свердличенко ночевал у человека, которого мы накануне встретили в лесу. Перед уходом я и Власов отдали Любченко на хранение свои пистолеты и документы, за исключением удостоверений личности. Кроме того, Власов оставил себе партийный билет. Отдавал ли какие-нибудь документы Свердличенко, мне неизвестно, но я знаю, что при нем все время находился партийный билет.
Я помню такой случай. Когда Свердличенко находился на ночевке в Соснове, в дом зашел немецкий солдат, потребовавший у хозяйки сало, молоко и яйца, но последняя отказалась дать ему продукты, заявив, что ничего не имеет. Солдат ударил женщину пистолетом и ушел, не обратив внимания на находившегося в доме политрука.
Из Сосновы мы направились в дер. Черняховку, но в нее не заходили и, переночевав в поле, пошли дальше. По дороге проходили через деревни Ганзеровку, Грабаровку, Яблоневку, Дубовый Гай. В трех последних деревнях находились немцы, но на нас никто внимания не обратил. Когда проходили через Ганзеровку, к нам присоединился работник склада 37-й армии, хорошо известный Власову и Свердличенко. В дальнейшем мы следовали втроем.
Примерно 10 октября 1941 г. мы подошли к селу Верхняя Журавка, близ гор. Прилуки. Так как уже темнело, то решили остановиться здесь ночевать. В селе мы были остановлены одним местным жителем, который потребовал предъявить документы, так как в противном случае он ночевать в селе не разрешит и отведет в немецкий штаб. Кто это был, я не знаю, о себе этот человек не говорил. Мы заявили ему, что ночевать в селе не будем, и, не предъявив документов, ушли. Нас никто не задержал, ночевали мы в поле.
Почти на окраине Прилук мы встретили местного жителя, еврея по национальности, который сообщил нам, что в Прилуках находится штаб какой-то немецкой армии и заходить в город небезопасно. Поэтому Прилуки мы обошли стороной и остановились на ночлег в соседнем селе, где немцев не было. Потом мы проходили через села Сребное, Хмелев, Смелое, Терны. Как я помню, две ночи мы ночевали в селе Добное и одну – в селе Смелое. Немцев здесь не было, хотя ранее через эти села они проходили.
Между 15 и 20 октября, вечером, мы подошли к городу Белополье. В стороне от города мы увидели организованный немцами лагерь военнопленных, где содержалось до 40 человек, охраняемых немецкими солдатами. Не будучи никем задержаны, мы прошли между этим лагерем и городом. В Белополье мы не заходили. В дальнейшем мы следовали через ряд сел, из которых помню Речки, Ястреблинная, Шептуховка, Кромские Быки, по направлению к Курску. Не доходя 80 – 100 км до Курска, в одном из сел, названия которого я не помню, мы узнали, что здесь находятся военнослужащие Красной Армии. Оказалось, что это партизанский отряд, возглавляемый лейтенантом
От командира отряда мы узнали, что части Красной Армии находятся в Курске и что нам следует поторопиться, так как Курск готовят к эвакуации.
После встречи с партизанами шедший с нами работник склада 37-й армии ушел вперед, так как считал, что один выйдет быстрее к частям Красной Армии. Близ Курска ушел вперед и Свердличенко, чтобы узнать, где лучше перейти линию фронта. К нам он больше не вернулся.
1 ноября 1941 г. Власов и я вошли в Курск, где встретились с частями Красной Армии. В тот же день мы выехали в Воронеж.
Линию фронта, как таковую, мы не переходили, так как примерно на расстоянии 150 – 180 км от Курска ни немецких частей, ни войск Красной Армии мы не встречали. С частями Красной Армии мы встретились лишь по прибытии в Курск 1 ноября 1941 г.
Находясь на оккупированной территории, задержаниям со стороны немцев или оккупационных властей мы ни разу не подвергались. Проходя через населенные пункты, мы не встречали ни старост, ни других представителей немецких властей. Я считаю, что их там еще не было, поскольку мы передвигались за передовыми немецкими частями, и нам в передвижении и в ночлеге в селах никто не препятствовал.
Власов давал высокую оценку действиям частей Красной Армии в районе Киева и заявлял, что, если бы немецкие войска не окружили Киев, они не смогли бы его взять. Успехи немцев он рассматривал как временные и противопоставлял им исторические факты, когда при первоначальных неуспехах в войне русские выходили победителями, высказывал уверенность, что и в настоящей войне Германия будет побеждена.
Когда мы выходили из окружения, никаких отрицательных настроений он не высказывал и только желал быстрее соединиться с частями Красной армии».
Из этого рассказа можно сделать только один-единственный вывод: несмотря на сложности выхода из окружения, генерал Власов целенаправленно шел на восток по тылам противника. Попасть в плен он мог элементарно, но, судя по всему, даже малейшей возможностью для этого Власов просто не воспользовался.
Обратите внимание: Власов начинает выход из окружения со штабом, затем после разделения на группы лично сам возглавляет группу из 30 человек и в результате выходит к своим вдвоем с походно-полевой женой!
Один из фронтовых корреспондентов, знавший Власова лично, вспоминал после войны: «И доныне не ясно, каким образом он, по его словам, больной, был вынесен из окружения солдатами на шинели. Это 500-то километров до Курска!»
11.
После проверки в особом отделе НКВ Д А. А. Власова назначают заместителем командующего войсками Юго-Западного фронта по тылу все в том же ноябре 1941-го. Но должность Власов не исполняет, так как находится на излечении в госпитале. Некоторые историки пишут о ранении, но на самом деле у него было банальное воспаление среднего уха.
Находясь в плену, Власов любил «козырять» знаменательным днем в своей жизни – встречей с И.В. Сталиным, которая, по его словам, состоялась в ноябре 1941 г. Кстати сказать, об этом пишут все авторы – биографы А.А. Власова, ссылаясь на воспоминания В. Штрик-Штрикфельдта «Против Сталина и Гитлера».
Там есть такой эпизод:
«Я помню его рассказ о знаменательном для него дне в ноябре 1941 года, когда Сталин назначил его командующим 20-й армией и поручил остановить движение немцев под Москвой. Он описал напряженное ожидание в приемной, сам прием, подозрительность и сдержанность диктатора, доклады генералов о положении на фронте и затем четкое решение Сталина:
– Я не могу дать вам много солдат, Власов, но порядочно – бывших заключенных. И я даю вам, как и другим моим генералам, полную свободу действий в борьбе с захватчиками. Вы несете и «ответственность».
В книге «Два лица генерала Власова» Н. Коняев пишет: «Сам Власов утверждал в разговоре с В. Штрик-Штрикфельдтом, что 10 ноября 1941 г. состоялась его первая встреча с И.В. Сталиным. На прием Власова вызвали вместе с Василевским и Шапошниковым».
Дату 10 ноября повторяет и Ф.Д. Свердлов в книге «Советские генералы в плену». К.М. Александров в монографии «Офицерский корпус генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944 – 1945» пишет о середине ноября. Но если мы полистаем журнал посещений И.В. Сталина в его кремлевском кабинете (исторический архив 1996 г. № 2 – 4, АПРФ. Фонд 45, опись 1, дело 412, 414, 415, 416, 417), то можем узнать, что с 3.30 9 ноября 1941 г. до 01.00 15 ноября 1941 г. Сталин никого не принимал.
А.А. Власов встречался со Сталиным всего два раза.
Первый раз 11 февраля 1942 г. он находился с вождем, по сути, наедине с 22.15 до 23.25 – целый час и 10 минут, а через 20 минут после его ухода Сталин принял Маленкова, Ворошилова и Молотова…
Второй раз Власов попал к Сталину 8 марта 1942 г. и находился у него с 22.10 до 24.00 вместе с Шапошниковым, Василевским, Жигаревым, Новиковым, Головановым. До их прихода у вождя уже сидели Ворошилов, Молотов, Берия и Маленков.
Таким образом, 10 ноября – дата, выдуманная самим Власовым. Но зачем и с какой целью – непонятно. Вероятнее всего, ноябрьская встреча с вождем – не что иное, как алиби Андрея Андреевича. Ведь в ноябре он сам лежал в госпитале и в это же время (20 ноября) был назначен командующим 20-й армией Западного фронта.
В двадцатых числах 20-я армия находилась в стадии формирования, а ее Военный совет, желая видеть своего командующего, разыскивал его.
На запрос Главного управления кадров из штаба Юго-Западного фронта пришел вот такой телеграфный ответ:
«Генерал-майор Власов сможет быть направлен не ранее 25 – 26 ноября связи продолжающимся воспалительным процессом среднего уха.
Генерал Сандалов вспоминает в своих мемуарах, что при назначении его на должность начальника штаба 20-й армии он поинтересовался у маршала Шапошникова: «А кто назначен командующим армией?» – «Недавно вышедший из окружения командующий 37-й армией Юго-Западного фронта генерал Власов, – ответил Шапошников. – Но учтите, что он сейчас болен. В ближайшее время придется обходиться без него…» Отсутствие А.А. Власова «в ближайшее время» затянулось по меньшей мере на весь период контрнаступления под Москвой. В плену Андрей Андреевич будто навсегда забудет об этом: «Я делал все от меня зависящее для обороны столицы страны. 20-я армия остановила наступление на Москву и затем сама перешла в наступление. Она прорвала фронт германской армии, взяла Солнечногорск, Волоколамск, Каховскую, Середу и др., обеспечила переход в наступление по всему московскому участку фронта, подошла в Гжатску». Но все было не так.
В конце ноября, когда противник исчерпал свои наступательные возможности и не успел закрепиться на достигнутых рубежах, Ставка ВГК вернулась к идее контрнаступления под Москвой. Стратегический замысел контрнаступления был разработан на основе предложений военных советов фронтов и указаний Ставки. В качестве ближайшей цели операции ставилась задача разбить ударные группировки противника, действовавшие севернее и южнее Москвы. Тем самым устранялась непосредственная угроза столице. А дальнейшая цель определилась уже в ходе ее проведения. Она заключалась в нанесении поражения всей группе армий «Центр».