Пятая колонна
Шрифт:
Он взглянул на Кирка, как бы спрашивая его разрешения. Кирк вдруг почувствовал удушье. Тяжелый груз необходимости отдавать приказы, казалось, давил на него. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от тошноты.
– Да, – выдавил он. – Конечно. Я только хотел бы, чтобы кто-нибудь сказал, что со мной происходит.
– Вы теряете способность принимать решения, капитан, – сказал Спок.
– Что-о?
Мак-Кой был занят связыванием дубля, но не настолько, чтобы не посмотреть с интересом на Спока. Но вулканит продолжал,
– Исходя из моих наблюдений, вы быстро теряете возможность действовать. Замешательство в критический момент, потеря чувствительности. Капитан, вы отказываетесь защищать себя. Вы отказались от подмоги, когда мы одни спустились на нижний уровень, в то время как должны были окружить себя охраной, пока двойник не был бы пойман. – Он сделал паузу. – Вы расставались с людьми и за меньшую нерешительность, меньшую пассивность перед лицом опасности.
– Скажи главное, Спок! – крикнул Мак-Кой.
– Главное?
– Я уверен, ты знаешь, в чем дело.
– Я анализирую, доктор, а не делаю выводы.
– Да ты же копаешься во внутренностях капитана, что-то ты хоть понимаешь?
– Оскорбление, доктор?
Собранный, спокойный, вулканит продолжал:
– Двойственность человеческого ума многообразна. В данном случае мы имеем дело с проблемой управления. В идеале это баланс между положительной и отрицательной энергией – равновесие, поддерживаемое силами, которые порождаются этими энергиями. Нужны доказательства? – он повернулся к Кирку. – Ваша негативная энергия была отторгнута от вас процессом копирования. Вследствие этого способность принимать решения покинула вас. Если так пойдет и дальше, как долго вы сможете оставаться капитаном этого корабля? Окончательно неспособный решить что-либо, вы в конца концов…
Мак-Кой перебил.
– Джим, отдайте команду! Прикажите ему проваливать.
– Если я кажусь вам бесчувственным по отношению к размерам вашего страдания, пожалуйста, капитан, поймите. Таков я есть.
– Это уж точно, черт возьми, – заметил Мак-Кой.
– Джентльмены, – произнес Кирк.
В конце концов, всегда в конце, наступает момент, когда боль снова становится личным делом каждого. Эта сцена, насколько бы унылым ни было ее содержание, все-таки оставалась привычной перепалкой между доктором и вулканитом. Они не упускали случая поспорить и получали от этого громадное удовольствие.
Кирк мягко улыбнулся обоим.
– Моя способность командовать испарилась не полностью. До тех пор, пока это не произойдет, прошу вас прекратить.
Зажужжал интерком на столе Мак-Коя. Кирк включился.
– Кирк слушает.
– Инженерный отсек, сэр. Мы только что обнаружили эту новую неполадку с телепортатором, сэр. Поврежден блок ионизации. Похоже на выстрел из фазера.
Фазер двойника повредил блок; двойник, это отделенная часть его самого. Если ею люди замерзнут на ледяной планете там,
Он встал, чтобы пойти к двери.
– Если я понадоблюсь, я в зале заседаний.
Внизу, на планете, разожгли костер. Черная ночь наступала на людей. И языки изморози вползли по камням убежища, где покинутые члены команды прижимались друг к другу, стараясь согреться. Зулу, с потрескавшимися и воспаленными от холода губами, вынужден был подержать руку над огнем, чтобы пальцы смогли управиться с коммуникатором.
– Можете сказать нам, как дела, "Энтерпрайз"? Здесь минус 90.
– Говорит капитан, мистер Зулу. Мы определили неисправность. Уже скоро.
– Может, спустите нам термос с кофе на веревке?
– Попробуем, – сказал Кирк.
– Рисовая водка тоже сгодится, если у вас нехватка кофе.
– Я проверю запасы рисовой водки, мистер Зулу, – и снова он должен был сказать: – Отбой.
Он посмотрел на свою руку, лежавшую на клавише интеркома. Он опасался вызвать Скотти. Но нажал клавишу.
– Поврежденный блок, Скотти. Доложите состояние.
– От него мало что осталось, сэр.
– Насколько серьезно?
– Мы его не починим раньше, чем через неделю.
Неделя. 168 часов. Говорят, что перед тем, как умереть от холода, человек засыпает. Сидя в одиночестве в зале заседаний Кирк понял, что воображение стало его смертельным врагом. Око нарисовало ему поверхность планеты, схваченную смертельной стужей, ночь, напоминавшую о своем приближении мертвым сном, который охватывает его товарищей по мере того, как кровь в жилах обращается в лед. Уже сейчас они двигаются очень медленно, если вообще могут двигаться…
Реальность соответствовала его воображению. Зулу с трудом приподнялся на локте, проверил фазер и выстрелил в валун. Он вспыхнул и погас, и люди дюйм за дюймом подползли поближе, чтобы уловить волны неверного тепла. Зулу еле шевеля почерневшими от холода губами проговорил:
– Что-то они долго с той рисовой водкой. Позвоню в отдел заказов еще раз.
Все молчали, когда он открывал коммуникатор.
– "Энтерпрайз", это Зулу.
– Кирк слушает, мистер Зулу.
– Горячая линия – опять по вашу душу, капитан. Про нас что-то забыли?
Кирк в зале заседаний ударил кулаком по столу.
– Сегодня вечером у всех, кроме вас, выходной, я присматриваю за лавочкой. Как там у вас внизу?
– Прекрасно, – проскрипел Зулу. – Стреляем по камням, чтобы согреться. Один фазер уже полетел. Три еще в порядке. Есть какие-нибудь шансы вытащить нас отсюда до того, как здесь начнется лыжный сезон?
Лед. Может быть, это будет милосердно – быстро. Думай. Но он не мог думать. Его мысли были как кометы – они проносились через мозг, на миг освещая его…