Пятая Космическая
Шрифт:
На два выстрела Павел потратил одну секунду. Охранники рухнули почти одновременно. Преображенский перемахнул через валун и, спрыгнув на ровную площадку перед входом, бросился к двери. Глухо стукнули две спущенные тетивы, и Павел был вынужден упасть на спину. Арбалетные болты просвистели на сантиметр выше головы. Преображенский, падая, дважды выстрелил на звук, затем, уже из партера дал короткую очередь по метнувшейся к внутренней двери тени и откатился вправо. Над ухом звякнуло, и из стены чуть левее двери посыпалась каменная крошка. Звука спущенной тетивы Павел не слышал, значит, кто-то из противников метнул нож – глупость, которая говорила о недостаточной подготовленности диверсантов. Настоящие профессионалы никогда не расстаются с ножом, хотя бы потому, что голыми руками с вооруженным противником справляются только герои боевиков. В жизни этот вариант проходит лишь в потасовке с пьяными хулиганами,
Предварительный осмотр дал неутешительные результаты. Станция была заминирована, причем не обычной «пластмассой» и даже не молекулярной взрывчаткой, килограмм которой был способен обратить в пыль всю скалу. Диверсанты использовали термопену. Почему именно ее? Ответ был прост. На место выжженной аппаратуры можно было установить новую, что теоретически и могло потребоваться, когда планету начнут восстанавливать новые хозяева. А еще использование термопены и холодного оружия наталкивало на мысль, что диверсанты вовсе не обманывали системы космической обороны и не высаживались с челнока-невидимки, а прибыли на планету обычным рейсовым транспортом. Оружие на нем не провезти, а вот недоступную сканерам и собачьему нюху взрывчатку – запросто.
Впрочем, термические мины сами по себе были неопасны, хуже всего было то, что Преображенский не мог продолжить преследование. К дверной защелке был приклеен большой кусок термопены, в которую диверсанты сунули простейший запал. Стоило открыть внутреннюю дверь, и запал мог сработать. Гореть синим пламенем в планы Преображенского не входило, а другого пути во внутренние помещения станции не существовало. Вернее путь был, но не из этого тамбура. Павел выбежал из холла станции и бросился влево. Едва различимую секретную тропинку он помнил хорошо. Сначала крутой подъем, затем сто метров по гребню скальной стены и по импровизированным ступенькам вниз. Запасной выход открывался прямо в море. Видимо, диверсанты о нем не знали, если рискнули напасть со стороны пирса. Преображенский протиснулся в щель между скалами и оказался на крошечной площадке перед запасной дверью. Кода замка он не знал, зато знал, что дверь не бронированная и рикошета не будет. Он вскинул оружие и вышиб замок бесшумной очередью. В коротком коридорчике никого не было, зато там, где он заканчивался, открываясь в центральный коридор, проходящий через все помещения станции, стоял вражеский часовой. Снять диверсанта из «хеклера» было бы наиболее удобно, но звук падающего тела мог привлечь внимание его подельщиков. Павел, осторожно ступая, подкрался к врагу и, зажав ему рот, насадил часового на десантный нож. Удар был точным. По пути к сердцу клинок пробил легкое, и диверсант даже не пикнул. Преображенский затащил обмякшее тело врага в боковой коридорчик и аккуратно опустил на пол. «Минус шесть». Если группа была стандартной, человек в девять-десять, врагов осталось меньше половины. Павел двинулся по центральному коридору, осматривая помещения. Еще двое диверсантов засели в последнем зале. Они заканчивали укладку термопены, и не заметили подкравшегося десантника. Преображенский решил не рисковать и спрятал «хеклер» в кобуру. Когда вокруг полно легковоспламеняющегося вещества, высекать тяжелыми пулями из каменных стен искры – смертельная глупость. Подполковник опять достал нож. Новая задача была лишь немного сложнее предыдущей. Все решала скорость. Сначала Павел оглушил одного из врагов, ударив рукояткой в затылок, затем вогнал нож в пятое межреберье его напарнику. Когда второй упал, Преображенский вернулся к первому. Убивать его не было нужды, парень находился в нокауте. Павел оттащил диверсанта подальше от «закладки» и связал ему руки за спиной по другую сторону вертикальной металлической трубы. Пока он возился с пленным, кто-то успел прошмыгнуть к запасному выходу, спустившись по винтовой лестнице, оттуда, где был установлен давший название остову маяк. Этого Преображенский не ожидал. Он бросился за убегавшим диверсантом и едва не напоролся на три, брошенных один за другим, стальных дротика. Оружие было не самое грозное, но при удачном попадании вполне могло убить. Павел успел пригнуться, но этого оказалось мало. Беглеца страховал неизвестно где прятавшийся до сих пор напарник с арбалетом. Тяжелый болт воткнулся в перегородку ближайшего помещения, и она
Преображенский разбежался по коридорчику запасного выхода и прыгнул в воду. Без маски ориентироваться было трудновато, но две крупные тени он увидел сразу. Они не удирали, но шевелились. Павел сделал несколько сильных гребков и разглядел, что враги торопливо надевают акваланги. Бросаться на них и резать шланги подачи воздушной смеси Преображенский не стал, в воде искр можно было не опасаться, а стрелял «хеклер» в любой среде, даже в космосе, уж такое он чудо техники. К тому же в аквалангах диверсантов не было шлангов. Небольшие регенераторы, добывающие кислород прямо из воды, и баллончики с гелием крепились к маске.
Павел прострелил левому аквалангисту бедро. Диверсант задергался и рванулся к поверхности. Второй неожиданно бросился навстречу Преображенскому, держа перед собой в вытянутой руке какую-то маленькую блестящую вещицу. Павел направил на него «зверя», но стрелять не спешил.
Диверсант остановился метрах в пяти и сначала указал на вещицу, а потом растопырил пальцы, жестом изображая взрыв.
«Пульт», – решил Преображенский и покачал головой. – «Не дури!»
Павел указал на берег. Диверсант помотал головой. Преображенский выстрелил, и пуля срезала с маски аквалангиста регенератор. В неисправном снаряжении далеко ему было не уплыть. Павел снова указал на берег. Диверсант кивнул и устремился к поверхности. Надо признать, вовремя; Преображенский уже чувствовал, что организм начинает страдать от нехватки кислорода.
Диверсант выбрался на скалы первым. Он прижался спиной к валуну, сорвал маску, снова выставил перед собой пульт и положил палец на кнопку.
– Убьешь меня, отпущу кнопку, и все взлетим! – срывающимся голосом крикнул он.
– Очень надо тебя убивать. – Преображенский оглянулся. Нигде не было видно раненого в бедро диверсанта. Залег между камней? Впрочем, доползти до станции он уже не сумеет, и арбалета у него нет, так что, пока он был неопасен. Павел вернулся к зажатому в угол противнику. – Выключай пульт, и разойдемся миром.
– Отпустишь меня? – недоверчиво хмыкнул диверсант.
– Нет. Но гарантирую жизнь. В противном случае я тебя стреножу и оставлю здесь любоваться концом света, а ты наверняка рассчитывал вернуться из этого рейда, не так ли?
– Это неважно! Я готов пожертвовать собой ради великой цели!
– Тьфу. – Преображенский поморщился. – Ты с какой Колонии?
– Чего? – враг не ожидал такого поворота. – С Терции.
– Красиво там, я бывал пару раз. Особенно на острове Добровского. Ты не оттуда?
– Нет, я с острова Ханта. – Диверсант вздохнул. – Но это один архипелаг.
– Пляжи там шикарные, а кухня... – Павел потянул носом, будто принюхиваясь. – Такие ароматы, голова кругом!
– Да, моя мама работает в ресторане «Кельвин». – Диверсант опустил руку с пультом. – Она готовит лучше всех на острове... на всем архипелаге.
– Мама расстроится, если ты не вернешься. Как тебя зовут?
– Филипп... Фил.
– OK, Фил, могу предложить вариант: ты вырубаешь пульт, и я оформляю тебя не диверсантом, а военнопленным. Соображаешь? Это другая статья. Диверсантов судят, как террористов, а военнопленных не судят вообще. Кончится война, тебя отпустят к маме.
– А ты... вы... кто? Генерал?
– По должности – да. Командующий отдельной бригадой.
– Не обманете? – Фил вдруг скуксился. – Я не хочу... я... меня заставили!
– Давай пульт. – Преображенский протянул руку.
Фил выключил и уже почти отдал подполковнику пульт, но тут рука у парня дрогнула, и он уронил машинку на камни. Подпрыгнув, пульт звякнул о валун, и заскользил по гладкой поверхности скалы к воде. Павел хотел спрыгнуть и перехватить вещицу, но ему помешал рухнувший на руки Фил. В затылке у диверсанта торчала стальная стрелка.
– Ах ты, черт! – Преображенский отпрянул и скрылся за камнем.
– Господин подполковник, отойдите к яхте, – неожиданно прогремело прямо с неба.
Преображенский запрокинул голову. Над островом висели четыре армейских штурмовика. Похоже, они видели, где прячется метатель дротиков, и собирались поджарить его из лучевых пушек. Кто достанет последнего диверсанта, принципиального значения не имело, «язык» сидел на станции, пристегнутый к трубе, а остальным все равно светила виселица. Один момент смущал Преображенского – этот «метатель» мог оказаться старшим группы. Взять его живым – означало раскрыть еще несколько групп, ведь командиры должны были знать друг друга. Или хотя бы можно было узнать, кто у этих гадов непосредственный начальник.