Пятая Стража
Шрифт:
Впрочем, управа при любом расследовании подбирала весьма компетентных консультантов. Бывали и звезды первой величины.
— Между прочим, начало бактериологическим исследованиям положено было здесь, в Питере, — повествовал в пути разохотившийся до общения доктор. — Перед Первой мировой в одном из фортов Кронштадта пытались получить противочумную вакцину. Завезли туда верблюдов для опытов, чуму из Индии… Получили, между прочим. Впервые в мире.
Доктор оказался прав: дальше действительно пошло легче. Они приноровились и уже смотрели внимательно,
— Несчастные люди…
— Каждый русский человек в душе немножко бомж, Кира Алексеевна. Мы в России не чувствуем себя дома. Даже Лев Толстой перед смертью забомжевал. Бомж — он, как шлак в мартене, неизбежно сопровождает переплавку гражданского общества.
— Добрая у вас душа, доктор.
— Практичная, голубочка. Гуманность не в духе времени. Вообще, заблуждение полагать, что врачи сантиментальны. Это раньше когда-то было…
Он так и сказал, непривычно, через «а»: сантиментальны.
— Честно говоря, я ведь не совсем врач, как академик Сахаров — не совсем физик. Я, скорее… медицинский работник.
— Не жалеете?
— У каждого свой путь… А вы — не жалеете?
В последней на их пути анатомичке, так же как и во всех прочих, не оказалось ничего подозрительного.
— Есть один покойник, — по дружбе, как о дефицит ном товаре, сообщила им дежурная медсестра, — но он еще в машине. Ребята, когда принимали, даже испугались. Вам лучше к ним самим проехать. Они на адресе. У них там какая-то неполадочка вышла.
Дежурная была худая, синюшная, под стать своим клиентам.
Поехали на адрес. Уже смеркалось.
«Неполадочка», действительно, вышла. Одинокая машина спецтранса со скучающим водителем третий час стояла у подъезда. Санитары, носилки и покойник застряли в лифте между седьмым и восьмым этажами.
— У-у-у!.. — на всю шахту лифта подвывал молодой голос. — У-у-у!.. У-уволюсь к чертовой матери! Не толкай его на меня! Придурок!!! Говорил — давай пешком! Так нет — пройдет, пройдет!..
— Надо же — такая оказия… — рассуждал спокойный тенорок, принадлежащий человеку в возрасте. — Впервые это у меня. Всегда проходило. И покойник-то не Бог весть какой… старикашечка. В нем весу всего-ничего… отчего застряли — ума не приложу. Не иначе, фазы нет.
— У-у-.у… фазы… Как дам сейчас по башке — и сдохнешь!
— Ну и будешь сидеть тут с двумя трупами… даже поговорить не с кем будет. Ты радуйся еще, что дедок попался такой… не вонючий. Иные при смерти и обмараются, и все что хошь. Помирать, видно, тяжело. Вот с таким бы мы с тобой тут намучились. А этот — душевный… легко отошел.
— Эй, в кабине! — окликнул их Клякса, привычно беря инициативу на себя. — У вас там свет есть?
— Это соседи?! — взвился молодой и застучал чем-то по стенке лифта. — Соседи! Вытащите нас отсюда! Спасите! Третий час сидим!
— Или хоть водки дайте… — добавил старший. — Мы свою в пальто, в машине оставили…
— Мы из анатомического отделения. Скоро вас вытащат.
— Зачем его разглядывать?! Не хочу я его разглядывать!!! Вытащите меня, сволочи! Выберусь — все разнесу!
— Перестань стучать и орать, а то уйду! — сурово прикрикнул Зимородок, и молодой санитар тотчас унялся. — Вы сказали по связи, что у вас труп… необычный. С язвами. Можете описать? Климентий Георгиевич, что нужно?
— Месторасположение, количество, цвет… есть ли выделения… корочка…
— Какие выделения! Выпустите меня! Выпустите!!! — завыл молодой и опять забарабанил в стену, теперь уже кулаками.
— Цыц ты! — презрительно прикрикнул на него старый санитар. — А то упадем еще… А вы откуда будете? Зачем вам?
— Мы из санэпидемнадзора, — вовремя нашелся доктор.
— Тогда ясно… У нас тут не тот. Тут старичок, чистенький… хоть и одинокий. Того «КамАЗ» сбил… на обочине валялся. Он внизу, в машине лежит. Страшный — хуже смерти. Вы там Мишке скажите, чтоб водку не трогал, гад. Нам, как выберемся отсюдова, подлечиться надо будет. А то у напарника нервы совсем ни к черту.
— Ладно. Успокойтесь, сейчас лифтеров найдем.
Когда спускались, на пути повстречали неторопливого очкарика лифтера с сумкой инструментов.
Внизу перво-наперво прошли к фургончику спецтранса. Пришлось показать липовое удостоверение следователя прокуратуры, чтобы водитель разрешил осмотреть тело. Вернув ксиву, он молча выбрался из кабины, обошел фургончик, распахнул дверцы и выкатил каталку на шарнирах.
Свежий, залитый запекшейся кровью покойник был ничуть не страшнее синюшных замороженных тел в моргах. Кира с Кляксой разочарованно переглянулись. Но Климентий Георгиевич, едва приступив к осмотру, тотчас отошел и скоренько надел респиратор и перчатки. Кира с удивлением заметила мелкий пот, покрывший его лоб над марлевой повязкой. Глаза он отвел поспешно.
— Фотографируйте, Костя, — глухо сказал он, и руки его, поднятые вверх, обтянутые резиновыми перчатками, затряслись. — Не приближайтесь больше необходимого.
Он очень быстро, в считанные секунды осмотрел лицо, грудь и зачем-то руки и ноги, на которых не было язв. Потом сам с грохотом задвинул каталку, захлопнул дверцу.
— Немедленно к нам! — сказал он, нервно, со скрипом срывая с рук плотно приставший латекс. — Немедленно! И уберите отсюда детей!
Вокруг них уже собирались стайки любопытных, попыхивая пузырями жевательной резинки.
Ремесло разведчика приучает не задавать лишних расспросов.
— Кира, в машину, — сказал Зимородок спокойным голосом, но так, что это прозвучало приказом. — Доктор, вы с ней. Будете показывать дорогу.
Доктор хотел было спросить, указывая на иронически глядящего на них молодого толстого шофера, но Кира потянула его за рукав. Она знала, что это не вопрос.
Пока они усаживались, пока запускали двигатель, Клякса подошел к шоферу, протянул руку.
— Ключи. Вашу машину я отведу в безопасное место.