Пятая труба; Тень власти
Шрифт:
«Позвольте, мастер Якоб, — возразила я. — Нам нужно сначала побывать кое у кого из наших друзей и добыть у них денег. У нас их сейчас нет, а все драгоценности мы отдали вам».
С минуту он пристально смотрел на нас, потом сказал:
«Я не могу отпустить без денег двух дам, сознавшихся, что у них их нет. Я выдам вам некоторую сумму в расчёте на обязательство графини, хотя, по всей вероятности, по нему нельзя будет получить ни гроша».
И он вынул несколько золотых монет.
«Это деньги, покрытые кровью. Впрочем, я думаю, вы не обратите на это внимания. Идите и спросите
Через несколько минут мы были уже на улице. Морозное дыхание зимней ночи коснулось наших щёк. Мы шли быстро и молча, пока не дошли до указанного нам дома. Мы постучались, но дом продолжал оставаться тёмным и безмолвным. Мы опять начали стучать, подходили к окнам, но по-прежнему никого не было видно. Это нас взволновало: и время шло, да и холодно становилось на улице. Мы было уже хотели одни отправиться к главным воротам, полагаясь на свои силы и удачу, как вдруг ворота соседнего дома немного приотворились, и какой-то голос спросил:
«Кого вам нужно?»
Мы сказали.
«Мастера Рейбена сейчас нет. Но его жена дома. Зачем он вам нужен?» — опять спросил голос.
«Нам сказали, что иногда он берёт с собой одного или двух пассажиров».
После этого ворота открылись настежь, и из них вышла какая-то женщина. Она подошла к нам поближе и сказала:
«Он не может взять вас с собой. Он уже уехал. Вам нужно скоро ехать?»
С минуту я колебалась. Но большинство людей в этом квартале — еретики, и я решилась довериться ей.
«Да», — отвечала я.
Она снова взглянула на меня и пригласила нас войти в дом.
«Здесь нельзя об этом говорить», — прибавила она.
Когда мы вошли в комнату, она быстро и прямо спросила:
«Вас разыскивает инквизиция?»
«Да», — отвечала я.
«В таком случае, нужно ехать сейчас же, — серьёзно проговорила она. — Здесь оставаться нельзя. Я вас не выдам, но могли видеть, как вы вошли ко мне в дом, и всегда найдётся человек, который об этом донесёт. Вы должны попытаться как-нибудь пройти через ворота. Я не могу вам помочь — у меня муж и дети. Но теперь ещё не поздно, и за воротами есть гостиница. Может быть, завтра утром вам удастся найти там лодку».
Разговаривая с нами, она всё время пристально смотрела на нас. Когда Изабелла повернулась, чтобы идти, она вдруг задержала её и сказала:
«Вы не то, чем кажетесь сначала. Вы можете довериться мне, не боясь. Вы графиня?»
Ответа не было.
«Не бойтесь, — продолжала она. — Дон Хаим когда-то оказал мне и моему ребёнку великую услугу. Посмотрите, какой он теперь».
С этими словами она подошла к колыбели и показала нам мирно спавшего ребёнка.
«Мой муж после того вечера, как его остановил дон Хаим, не смел уже бить меня. Вы тогда тоже были при этом, хотя ещё не были его женой! Помните? Дон Хаим заходил к нам и на следующий день. Не знаю, что он сказал моему мужу. После этого всякий раз, как он собирался бить меня, стоило мне только упомянуть имя губернатора, как он опускал руки и дрожал, хотя был и не робкого
Мы едва успели оправиться от изумления, как она вышла из соседней комнаты, волоча за собой три корзины с бельём.
«Каждая из вас пусть возьмёт по корзине, — сказала она. — Я постараюсь провести вас через ворота и дойти с вами до ван Димена. Так зовут хозяина гостиницы, о которой я вам говорила».
Взглянув последний раз на мирно спавшее дитя, она подошла к нам и промолвила:
«Подумать только: графиня приходит в мой дом, и я могу оказать ей помощь! Жена человека, в руках которого была жизнь любого обывателя города! Воистину неисповедимы пути Господни! Но идём, нужно спешить».
Мы поблагодарили, взяли свои корзины и пошли за ней. И вот бедная женщина, которую вы когда-то избавили от дурного с ней обращения, теперь спасала вашу жену от надругательств и пытки: большего она сделать не могла.
Когда мы подошли к Речным воротам, главные ворота были уже заперты. Открыты были лишь боковые, — для запоздавших. Услышав звук наших шагов, дежурный часовой высунулся из окна и сердито спросил, кто идёт.
«Я, Екатерина Заан, ваша покорнейшая слуга, сеньор Сарредо, — ответила весело наша проводница. — Мы носим бельё к ван Димену каждую субботу, как вы знаете. Его жена больна, а остальные женщины в доме — ничего не стоят. Белья было порядочно, оттого мы так и запоздали».
«Вот уж не предполагал, чтобы здешний народ был такой опрятный, — проворчал сержант. — Местечко-то не очень опрятно. Ну, покажитесь-ка, действительно ли ваши прачки такие хорошенькие, как должны быть?»
Он вылез из караулки, подошёл к Изабелле и, взяв её за подбородок, поднёс к её лицу фонарь. «О, да ты прехорошенькая», — сказал он и хотел её поцеловать.
Изабелла быстро ударила его по лицу.
«Ах ты, дрянь этакая, — закричал он. — За кого ты себя принимаешь? А вот я задержу тебя здесь да поучу хорошим манерам!»
«О, Боже мой! Сеньор Сарредо, оставьте бедную девушку! — закричала Екатерина. — У неё нет матери, и она плохо воспитана. Послушай, Анна, ведь господин офицер похвалил тебя. Проси скорее прощения».
Изабелла пробормотала что-то, вовсе не похожее на извинения.
«Теперь, сеньор Сарредо, вы должны быть довольны. Становится уже поздно, надо скорее идти, а то, если я не вернусь домой вовремя, мой муж будет сердиться».
Сержант всё ещё стоял перед Изабеллой, загораживая ей дорогу. Дело принимало скверный оборот, и я сказала:
«А мной вы, господин офицер, не интересуетесь, Не очень-то это вежливо».
Он быстро повернулся и подошёл ко мне.
«Карамба! Девчонка права. Посмотрим, так ли она красива, как бойка на язык».
И он уставился на меня.
«Клянусь Святым Иаковом! Эта так же прелестна, как и та, да и обходительнее. Ты разрешишь себя поцеловать, не правда ли?»
«Если желаете, то должны действовать сами!» — ответила я.
Он не заставил повторять себе это ещё раз. Я ведь была не замужем и могла целоваться с кем угодно.