Пятая жертва

Никольская Наталья

– Если иметь такого любовника как ты, то можно запросто лишиться организаторских способностей, а вкупе с ними и независимости, – иронично парировала Валандра. – Вообще-то неплохое хобби – слоняться по кафе… – намекнула она на воскресное времяпрепровождение Виталия.

– Согласен. Люблю наблюдать за людьми – профессиональный интерес, милочка. А у тебя разве люди не вызывают любопытства?

– Вызывают, и по роду службы, и вообще. Но что касается нынешнего момента, ничто не занимает меня так, как психология того маньяка,

от руки которого погибла Трауберг. – она пристально взглянула на него. – У меня есть еще кое-какая информация…

– Что за информация? – оживился Виталий.

– Ты мне лучше скажи, скольким женщинам ты мозги запудрил?

– Не запудрил, а лишь слегка припудрил, – отозвался с юмором Виталий, – а где еще, по-твоему, я должен с прекрасным полом знакомиться? Есть у меня, конечно, психологини…

– Это что за штучки?

– Так я называю неоперившихся студенток факультета психологии, чей неустойчивый мозг и общая моральная неустойчивость провоцируют иногда меня на разного рода авантюры в духе Дон-Жуана…

– Хитер ты, братец, как я погляжу, – шутливый тон Валандры подействовала на Виталия возбуждающе: едва она успела закончить реплику, он обнял ее и попытался подмять под себя.

– Во мне проснулся маркиз де Сад, – захохотал он, преодолевая игривое сопротивление Валандры.

– Да подожди ты, – ей удалось сбросить его с себя, – успеем еще, давай лучше поговорим.

– Поговорим? – разочарованно протянул Виталий, – о чем же? О твоих шелковых трусиках?

– Хватит придуриваться. Мне действительно нужно кое-что обсудить с тобой…

– Что, например? Психические отклонения маньяка, который вместо того, чтобы бабам зубы заговаривать, а потом трахать их под приятную музыку, глаза им выкалывает и убивает?

– Представь себе!

– Я же тебе уже говорил, что может руководить этим калекой. Невроз навязчивых состояний. Для него – это его не дающая ему покоя, я бы сказал, нереализованная ситуация из прошлого, травма.

– Помнишь, мы говорили о знаке, который он вырезает ножом на коже своих жертв. Я видела снимки тех несчастных женщин… Так вот, надпись внутри яблока означает название города, столицы Киликии.

– Об этом ничего в газетах не сообщалось, – Виталий с недоумением пялился на Валентину.

– Тарс, родина апостола Павла, – продолжала Валандра, – что ты можешь по этому поводу сказать?

Она вперила в него цепкий взгляд.

– Дело пахнет керосином – вот что могу сказать… – усмехнулся он.

– А яснее выражаться можешь? – Валандра сгорала от нетерпения.

– Могу.

Виталий нацепил на лицо маску невозмутимого профессора психиатрии медицинского колледжа имени Альберта Энштейна и принялся объяснять:

– Так вот, в случае с Тарсусом я могу дать следующую разнарядку: Оно – бессознательное, этот сливной бачок для Эроса и Танатоса, понимаешь, о чем я говорю, бурлит и норовит прорвать

заслон цензуры. Самые нескромные наши желания трансформируются и преображаются, и только в таком модифицированном, наштукатуренном виде подаются на блюдечке с голубой каемочкой нашему сознанию, этакому неженке! Нашему «Я» не позавидуешь, ведь в его функцию входит занудная дипломатия и вечное примиренчество. Оно (бессознательное) всегда не согласно с диктатом Сверх-»Я», которое в свою очередь пытается всячески подавлять Оно.

А наше «Я» мечется как сумасшедшее между Бессознательным и культурой, утрясая конфликты и сглаживая противоречия.

Действия маньяка направлены на определенных людей. В быту он может оказаться милым и интеллигентным человеком, добрым, отзывчивым… хорошим семьянином и так далее.

Он сдерживает свою агрессивность, подавляет, так сказать. Результатом же подавленных влечений является чувство вины. Совесть становится тем суровее и чувствительнее, чем больше человек воздерживается от агрессии против других. Но однажды крышку котла срывает, и тогда вся накопившаяся разрушительная энергия устремляется вовне.

В сумке, которую Вершинина оставила на столе, зазвонил сотовый.

– Будь другом, подай сумку, – попросила она Виталия.

Тот встал и, сверкая крепкими ягодицами, подошел к столу. Поднял сумку за ремешок и, вернувшись, плюхнулся на постель. Вершинина быстро достала телефон и, откинув крышку с микрофоном, произнесла:

– Да.

– Валентина, – она узнала голос Виктора, – ты где?

– Я пока что занята.

– Занята? – недоверчиво переспросил Ромашов, – мы же с тобой договорились.

– Да, я помню, – спокойно ответила она, – просто немного задержалась.

– Так мне ждать тебя?

– Жди, я скоро.

Она спрятала телефон.

– Что-то срочное? – полюбопытствовал Виталий.

– Не то, чтоб очень… Давай продолжим. О чем ты говорил?

– Ты сегодня не останешься?

– Нет, но некоторое время еще побуду.

В голосе Виталия звучала досада, и Валандра была благодарна ему за это.

– Агрессия, – продолжил Виталий свои рассуждения, – поначалу нацеленная на внешний мир, трансформируется в агрессию Сверх-»Я» против «Я». Религия – часть Сверх-»Я». Твой маньяк руководствуется импульсами Оно, преобразованными в религиозный императив Сверх-»Я».

Вот такое неутешительное превращение. Упорно вытесняемый им мотив, порожденный нереализованной энергией либидо, извратился до неузнаваемости, став религиозным фантомом.

– Ты можешь выражаться яснее?

– Твой маньяк, скорее всего, идентифицирует…

– Стой, поняла!

– Ты еще закричи: эврика! – усмехнулся Виталий. – Ты как хочешь, а я – в душ… Так ты знаешь, в каком направлении…

– Знаю, – не дала договорить ему Валандра. – иди, я тут немного понежусь, а потом по…