Пятая жизнь
Шрифт:
Трех парней, сидевших у самой воды, она б и не заметила, если б один из них не крикнул:
— Эй, подруга, зажигалка есть?
Юля испуганно оглянулась, и увидев, что кроме нее, других «подруг» поблизости нет, почувствовала, как сердце бешено заколотилось. Двое из парней направились к ней, слегка пошатываясь. Они были еще далеко, а Юля уже представляла наглые руки, противные рожи, от которых разит перегаром. …Бежать… бежать… — но ноги, будто пустили невидимые корни; через них в землю утекали и все мысли, уступая место животному страху.
…Что делать?.. Орать, кусаться?.. Хотя они ж не могут насиловать меня прямо
Бугай остановился, придержав и приятеля.
— Витек, по-моему она еб…тая, ты глянь, как смотрит.
— Ты чо, курить не хочешь? — удивился Витек.
— Да нет у нее зажигалки.
— А спорим, есть! Давай обыщем!.. Пощупаем, какие у нее сиськи, как там у нее между ног… да, детка? — Витек скабрезно ощерился и сбросив удерживавшую его руку, двинулся к Юле.
Она подумала, что жизнь сейчас покинет ее; как это отразилось на лице, неизвестно, но бугай вновь схватил приятеля.
— Да ну ее! Говорю ж, она еб…тая! Проломит еще башку этой хреновиной!.. — отступая, он потащил Витька за собой, и тот неожиданно сдался.
— Живи пока, — на прощание он погрозил Юле пальцем, — но в другой раз, клянусь, я зажигалку в жопу тебе засуну!..
Развернувшись, они побрели обратно к берегу, а Юля бессильно опустилась на корточки; держать равновесие было сложно, и она оперлась о картину, оказавшуюся нежданно-негаданно грозным оружием.
Сидела она не долго — вид отступающего противника вырвал державшие ее корни страха, и, резко вскочив, Юля побежала. Свернув в ближайший двор, она чуть не столкнулась с мужчиной, мирно тащившим сумку картошки; неизвестно, вступился бы он за нее или нет, но страх ушел. Она остановилась, перевела дыхание, огляделась. Кое-где в окнах уже зажегся свет; справа белела помойка; рядом, не обращая внимания на вонь, играли дети; парень в шортах вешал на турник ковер. Юля прислонилась к стене, прижимая к себе картину. …Как же я смогла остановить их? Я ж чуть не описалась со страха… — вдруг она вспомнила собаку, и Бориса, замершего перед ней, — может, мой взгляд тоже излучал всеобъемлющую любовь?.. Ну да, если б он излучал ненависть, они б не только изнасиловали — они б убили меня! Значит, Борис-то прав!.. А я, дура, вместо того, чтоб выведать у него побольше, иду теперь к какому-то колдуну! Блин, конечно, он подтвердит все, что угодно — работа у него такая… я и без него чувствую, что жила в то время!.. А если и Борис жил тогда, только мы оба не можем все вспомнить до конца?.. Нет, все-таки схожу к колдуну — если он не шарлатан, то должен прочитать эту ситуацию…
Происшествие, чуть не перевернувшее всю ее жизнь, заняло, оказывается, не больше десяти минут и до срока оставался еще почти час; правда, гулять по берегу расхотелось, и глянув в бумажку однорукого, Юля вновь углубилась во дворы.
— Какой-то хреновый сегодня день… — Юра зевнул.
— А чего веселиться, если бабло не платят? — Паша перевернул газетную страницу, —
— Дон Корлионе, — Юре надоело подсказывать (не то, чтоб он очень много знал, но вопросы в кроссвордах повторялись так часто, что, как он сам говорил — «недолго и за умного сойти»).
— Подходит, — Паша вписал слово.
— А ты что, «Крестного отца» не смотрел? Это ж классика.
— Смотрел. А оно мне надо, запоминать их крестных отцов?
— Тоже верно. Слушай, поехали отсюда, а?
Паша положил ручку. Если честно, кроссворды ему тоже изрядно надоели, но больше заняться было нечем — все свободные деньги они вбухали в дешевую муку, а хлебозавод пока еще за нее не рассчитался. В принципе, это был нормальный рабочий момент — деньги всегда приходилось выбивать, но обычно они дробили партию на разных потребителей, а тут, уж больно заманчивая получалась дельта.
— В банк звонить будем? — Паша посмотрел на часы.
— А смысл? Даже если платежка пришла, раньше утра все равно на счет не зачислят. Говорю ж, поехали — чего тут дурью маяться? У нас что, нормированный рабочий день?
…Ненормированный… — подумал Паша, — но как-то неудобняк объяснять, что в пять я встречаюсь с любовницей, а до пяти… — он посмотрел на часы, — блин, куча времени. Поехать домой, а к пяти сорваться?.. Юлька начнет рожу корчить, а так я на работе, да и на работе. Не, вчера я хорошо поставил ее на место — пусть переваривает, но добивать совсем не стоит — как жена, она все-таки нормальная… — Паша потянулся, — и одному сидеть в пустой конторе влом, и Юрку чего держать?.. Блин, в конце концов, может Катька разок отпроситься с работы?.. — сложив газету, он встал.
— Завтра догадаем, если бабок опять не будет. Поехали.
— Утром я сразу в банк, — сообщил Юра, собирая в папку бумаги, — и потом позвоню. Если платежки нет, езжай к этим уродам и тряси их, как грушу.
— Без проблем, — Паша пожал плечами, — у меня ж аргументы не убиенные — будут плохо себя вести, следующую партию получат по новым ценам; ты, как из банка вернешься, для убедительности сбрось им прайс; рубля два прикрути, и пусть похлопают крыльями.
— Во-во, а то за откатами, аж в очередь, а как платить…
Юра совмещал обязанности коммерческого директора и бухгалтера. Честно говоря, когда они познакомились, еще будучи студентами, Паша смеялся над пацанами, учившимися на «Бухучете», но занявшись реальным делом, быстро пришел к выводу, что с мужчиной-бухгалтером работать проще и приятнее, чем с бабой; тогда он и вспомнил про Юру.
Они вместе вышли в коридор. Из-за жары двери всех офисов были открыты; в них суетились люди, светились экраны компьютеров, звонили телефоны и разговоры, накладываясь друг на друга, создавали эффект улья.
— Блин, чем только народ не торгует… — Юра скептически покачал головой, — во, свободы отвалили! Когда я поступал университет, если б мне кто сказал, что такое будет, ей-богу, поспорил бы на ящик коньяка.
— Хорошо, что не поспорил, — равнодушно заметил Паша. Его мало волновало, кто чем торгует, да и об изменении строя он особо не задумывался, предпочитая принимать все de facto.
Они спустились вниз — в густое липкое пекло, висевшее над городом. Юра сразу уехал, а Паша еще покурил, думая стоит ли сдергивать Катю или лучше посидеть где-нибудь часа полтора, но так и не придумал, где это сделать днем, одному, и при этом не опухнуть со скуки; лихо развернувшись на тесной стоянке, он свернул к центру, где находилась Катина аптека.