Пятьдесят девственниц
Шрифт:
Паника же на нашем берегу случилась тем большая, что остались здесь в большинстве своем обозные да немногие штабные повозки. И, к чести своих сослуживцев, должен заметить, что лишь мы, метальщики, сохранили присутствие духа, тут же изготовив машины к бою.
И, хотя, огромная стрела выпущенная из нашей баллисты не долетела до противоположного берега, все же изрядное количество свинцовых и каменных ядер, запущенных посредством катапульты, расстояние это перекрыло. Правда, упали эти снаряды как раз в середине наших полков, только-только пытающихся сформировать некое подобие боевого порядка, чем увеличили
С руганью и божбой принялся я руководить метальщиками, заметив, что Глазки куда-то исчезла, а, значит, ответственность за бой возложена на меня. Следующим выстрелом стрела баллисты как раз упала в центр наших войск, ядра же катапульты изрядно перелетели место побоища. А иным, чем «побоище» словом назвать творившееся на правом берегу реки я не решусь.
Абсолютно нагие, покрытые лишь своей чешуей, люди-ящеры, каждый из которых был вооружен обтянутым кожей щитом да коротким, в три локтя копьем, дрались жестоко и беспощадно. Если учесть, что из длины копья локоть приходился на кованый стальной наконечник, то товарищам нашим приходилось несладко. Тем более, что сгрудившись, будто стадо баранов и лишенные возможности использовать тяжелые армейские арбалеты, вынуждены были они сражаться в рукопашную с семитысячной ордой противника. Вот уже наших осталось не более пятисот…
— Эй, метальщики! — возвестила Глазки, вновь оказавшись на позициях. — На берегу достает повозок, чтобы запрячь их и бежать прочь отсюда. Ящеры скоро переправятся и нам несдобровать. Фонарщик, Трина, Гарл! Ко мне!
Сама она уже возвышалась посреди легкой штабной колесницы, на козлах которой сидел Кривой.
Дважды повторять не пришлось и те из наших, которым посчастливилось остаться на этом берегу, разбежались во все стороны. Мы же со всей поспешностью заняли место в экипаже и принялись нахлестывать лошадей.
Двух дней не прошло, как те домчали нас до недавно пересеченной горной гряды и мы, как люди здравомыслящие, на кручу лезть не стали, а поехали в обход. И верно, не было тут ни заслонов, ни даже вражеских постов, посему беспрепятственно добрались мы почти до самых бывших границ земель порта Жемчужного, где и устроили совет.
Прежде всего, Глазки и Кривой продемонстрировали нам сундук с полковой казной, который, пользуясь всеобщей неразберихой прихватили во время отступления, что было, при нашем безденежье, весьма кстати. Потом поделили деньги пополам, так как участвовали в сем славном предприятии лишь они двое. Затем ватага наша разделилась: Кривой, взяв свою долю и одну лошадь, отправился в Жемчужный, мы же, учитывая мое нежелание появляться в тех краях, запрягли в повозку оставшихся трех и решили попытать счастья в нейтральных землях.
Тянулись они на западе, совсем неподалеку, а по Гладкой реке спуститься оттуда легко можно было в Лесную глушь, место совсем неисхоженное и от бурных конфликтов Внутриприморья далекое. Если и забирался туда кто из нашего Королевства, то лишь миссионеры. Местные же власти им в этом не препятствовали.
106
На побережье Гладкой реки встретили нас сперва не гостеприимно. В основном из-за того, что приняли за дезертиров, которые,
Но, увидев, что за все платим мы чистым золотом, относиться стали сразу весьма радушно. Так что без проблем закупили мы все необходимое для нашего дальнейшего путешествия: крытую тентом лодку под парусом, изрядную толику припасов, рыболовные снасти, да несколько мехов вина.
Путешествие поначалу проистекало весьма гладко и безоблачно, потом же, закинув в мутные воды рыболовную снасть, обнаружили мы, что река кишмя кишит зелеными созданиями, шага по четыре длиной каждое, с зубастыми прожорливыми пастями. Чудища эти были столь свирепы, что не раз вгрызались и в самый борт нашего утлого суденышка выдирая из него преогромнейшие куски.
К тому же по всем берегам, мимо коих мы плыли, торчали окрест колья с насаженными на них человеческими черепами и я уже начал задумываться, столь ли благоразумно мы поступили, не отправившись в давно всем нам знакомый порт Жемчужный. Как вдруг случилось событие разом все переменившее.
Мы мирно плыли по реке, пытаясь на скудном огне сварить что-нибудь более или менее питательное из кожаных моих сапог, ибо сапоги Крикуна мы доварили вчера, но тут на берегу возникло десятка два дикарей обоего пола, кои стали оглашать окрестности неимоверно громкими криками. Как и положено людям цивилизованным мы, по началу, на вакханалию эту внимания никакого не обратили.
— Вот странно, — сказала минут через пять Глазки. — Они выкрикивают имена наших Богов.
— Кадастр!.. Кадастр!.. — донеслось в это время с берега.
— Во истину Кадастр! — возгласил я поднимаясь со своего места за рулем лодки. Вопль восторга с берега был мне ответом.
Глазки и Крикун тут же бросили грести.
— Не есть ли это знак, что аборигены цивилизованны и не являются нам опасными? — спросила она.
— Не знаю чего это знак, но давайте пристанем к берегу, — ответствовал я, ибо питаться четыре дня к ряду варенными сапогами счел себя не в силах.
О, чудо! Дикари и далее приветствовали нас самым достойнейшим образом и, непрерывно выкликивая имена утвержденных Кадастром Богов, препроводили к огромнейшему строению плетеному из лиан и прутьев, возвышавшемуся в центре их сельбища.
Тут же на шум их восторженных кликов выступил из оного строения немолодой уже ликом муж весь облаченный в странное одеяние из огромных листьев произрастающих в этой местности древ. Листья были креплены между собой клейким соком местных растений.
— Приветствую вас, путники! — благочинно обратился он к нам. — Как попали вы в эти далекие от цивилизации места, где призван я нести кротким чадам сим свет истинной веры.
Покуда я призадумался, как бы половчее на этот вопрос ответить вперед нашей компании почтительно выступила Быстрые Глазки.
— Знайте же, отче, — не мало не растерявшись ответствовала она, — что зовут меня сестра Денра и я монахиня Обители Вечной Святости, что на дороге Сорока Монастырей находится. Этот же человек — почтенный старец Светоч, известный своей праведностью. Выехали же мы из нашего славного королевства дабы самолично изучить, сколь широко свет истинной веры по всему миру распространился.