Пятьдесят лет в Российском императорском флоте
Шрифт:
17 февраля 1891 г. «Азов», «Мономах» и «Нахимов» направились к экватору и пересекли его на следующий день утром. У нас на фрегате матросы стали с утра готовиться к этой комедии. На баке за обвесом из парусины была устроена «ателье-уборная», где художники из фрегатских маляров и офицеры-любители размалевывали разными красками тела совершенно голых актеров, изображавших Нептуна, Меркурия, Шторма, Урагана, Пассата, Нимф, Русалок, попутного ветра и прочих добрых и злых богов морской стихии. Костюмов на теле не полагалось никаких, исключая головные уборы, но лица богов были загримированы согласно мифологии. Для грима употреблялись белила, чернь, киноварь и сурик, а для бороды Нептуна — белая пакля; на волосы Нимф и Русалок шла та же пакля, но прокрашенная охрой. Головные уборы богов из раскрашенного картона подгонялись под фасоны мифологического рисунка, но Нептун настоятельно требовал себе
На шканцах во всю ширину фрегатской палубы был установлен грандиозный бассейн из паруса (триселя), в котором предстояло купать всех новичков, не бывших на экваторе. После обеда по команде: «всех наверх экватор пересекать!» с бака на шканцы тронулась процессия богов, предшествуемая музыкантами, также совершенно голыми, и выстроилась перед мостиком, на котором собрались адмирал, командир и офицеры, проходившие уже экватор ранее. Когда музыканты смолкли (музыканты играли марш коллективный, т. е. каждый инструмент играл свой марш — выходила китайская музыка), то Нептун, приехавший на десантном станке, запряженном 6-ю вычерненными «негритятами», обратился к командиру: по каким морям и океанам он плавал? За хорошую погоду требовал выкуп. Получивши несколько золотых, Нептун этим ограничился и обещал попутные ветра. Купать не пришлось, так как командир уже пересекал экватор. Затем со старшего офицера (т. е. меня), старшего штурмана, старшего механика и нескольких лейтенантов Нептун получил только выкуп (по 2 фунта) как пересекавших уже не раз экватор. Но потом началась перекличка по списку остальных офицеров, их по очереди погружали в бассейн, причем Нимфы, прыгнув туда сами, усердно старались окунуть отбивавшихся новичков по несколько раз.
Больше доставалось тем, кто сопротивлялся. Поэтому некоторые офицеры, переодевшись заблаговременно в старый китель и снявши ботинки, сами добровольно прыгали в бассейн, и там происходила общая возня в воде под музыку и всеобщий хохот. Юнкеров (И.А. Нелидов, Н.М. Пашенный и Гурко) наших купали, и в особенности досталось скромному и симпатичному Н. К. Пашенному (кандидат математических наук), забравшемуся на марс, но о нем вспомнили, спустили с марса в бассейн, тут же его окунули раз 10, причем еще окачивали струей) из брандспойта. После офицеров купали молодых матросов, загоняя их в бассейн сразу человек по двадцать. Потом уже пострадавшие (выкупанные) вспомнили, что между богами были также не пересекавшие экватора. Им досталось не менее, чем нашему любимцу-математику, и особенно пострадали писаря и содержатели (баковая аристократия). В конце концов выкупали общими силами и самого Нептуна, несмотря на его протесты. Это был толстый фельдфебель, гроза молодых матросов, и хотя он не раз бывал на экваторе, но толпа уже тут не разбирала и зараженная общим весельем и под видом шутки отомстила своему строгому начальнику.
С нашего мостика было видно, что на «Азове» происходило то же самое, но Наследника не купали.
На третий день рано утром пришли в Батавию. Несколько коммерческих пароходов грузились колониальными произведениями этого богатого острова, отсылаемыми в метрополию (в Голландию). Из военных судов стояла здесь одна канонерка под голландским флагом. Наследник со свитою в тот же день уехал в столицу Явы, к Наместнику Зондских островов.
На острове Наследник прожил три дня, охотился там на крокодилов. На 4-й день мы ушли в Сиам. Пересекли экватор вторично, но уже без всяких празднований. В Батавии все постарались забрать побольше тропических фруктов (бананы, ананасы и мангустаны), которыми были завешаны все снасти на баке и шкафуте и заполнены офицерские каюты. Плавание в экваториальной полосе сопровождалось обычной здесь штилевой пасмурной погодой с частыми грозами и молнией.
Через 5 дней вошли в Сиамский залив и стали на якоре в открытом море милях в 15-ти от берега, на мелководном лимане. На сибирской канонерке «Манджур» Наследник со свитой ушел в Банкок, а большие суда остались здесь за невозможностью подойти ближе к берегу. Сиамский король прислал на рейд целый пароход с живностью, фруктами и овощами для команды и подарками для офицеров (сигары, папиросы, шипучие воды и фрукты). Стоя здесь, суда от скуки чистились, мылись и красились, а там в Банкоке, в королевском дворце, ежедневно происходили различные празднества с парадными обедами, зрелищами, балетом и иллюминацией по вечерам. Офицеры с судов приглашались туда поочередно. Симпатии короля к русской эскадре выразились необычайным радушием и щедростью. Празднества закончились грандиозной облавой на слонов в лесу, расположенном недалеко от Банкока. На протяжении нескольких верст в лесу был построен загон из двух деревянных заборов, пересекающихся под углом, в вершине которого были устроены высокие ложи для высочайших особ и свиты. В широкое отверстие этого загона загонялись дикие слоны облавою при посредстве нескольких сот
Загон диких слонов начался исподволь — задолго до прибытия Наследника: слоны накоплялись внутри треугольника как бы в неволе, а окончательный загон к вершине его, т. е. к царским ложам состоялся в день высочайшей охоты. По мере приближения слонов к ложам, стаи их сгущались, дикие животные, чувствуя предательство, приходили в ярость, кидались во все стороны, чтобы вырваться из загона, бросались на егерей и собак и в бешенстве вырывали своими хоботами деревья с корнями. Ручные слоны старались их ублажить и ласкали их, обмахивая зелеными ветками. Разъяренные слоны кидались на них своими бивнями, а собак подбрасывали на воздух, точно играя в мяч. К утомленным животным подбегали егеря и ловкими взмахами окутывали их ноги лианами, и запутавшиеся слоны свалились на землю. К вечеру было свалено около 200 слонов, а остальные разбежались, проламывая заборы. Охота этим окончилась, а пойманные слоны впоследствии приручаются постепенно в ручных, т. е. в рабочий скот, составляющий в Сиаме собственность государства, как рабочая сила на мельницах, плантациях и как транспорт грузов.
Вечером в королевском дворце был парадный обед, на котором присутствовали и офицеры, приглашенные на охоту. В числе трофеев охоты были два малых слоненка, которых король подарил Наследнику, и впоследствии они были присланы к нам на фрегат для дальнейшей перевозки их во Владивосток. Эти забавные «поросята» бегали свободно у нас на палубе и жалобным завыванием тосковали по своим маткам. Кормили их травою и рисом, но впоследствии, по мере продвижения нашего на север, они не выдержали холодного климата, и оба погибли от холода. В Банкоке нам были еще присланы две черные пантеры, подаренные Наследнику, в прочных железных клетках. Эти очень красивые, но весьма свирепые звери, были нами переданы во Владивостоке на пароход Добровольного флота для отвоза в Россию и были подарены Зоологическому саду в Петербурге.
Формального союза России с Сиамом заключено не было, но спустя несколько лет в Пажеском Корпусе в Петербурге воспитывался молодой наследник сиамского престола, сын короля. Он бывал при дворе и пользовался гостеприимством молодого царя Николая II.
В марте отряд наш ушел из Сиама и направился в Сайгон — столицу Кохинхины (Южный Китай), принадлежащей французам. Дня через три мы подошли к устью реки Метопе. Около устья реки остался «Нахимов» с малыми судами, а «Мономах» и «Азов», взявши лоцманов, пошли рекою в Сайгон. Идя против необычайно сильного течения по извилистой реке, фрегат под управлением лоцмана-француза ловко изворачивался на изгибах, имея полный ход. Кругом на далекое расстояние виднелись низменные зеленые поля — рисовые и маисовые плантации с рассыпанными по горизонту китайскими деревушками. Узкая извилистая река прячется в обильной зелени, и по временам кажется, что идущий впереди «Азов» катится по зеленому лугу, заросшему высокою густою травою и гаоляном. Здесь в жарком воздухе, пропитанном влажными испарениями, трудно дышать при отсутствии малейшего ветра. К вечеру оба фрегата подошли к Сайгону и ошвартовались у самого города. У набережной, убранной цветами и флагами, находился губернатор и французские власти. После нашего салюта французской нации Наследник принял французов и скоро вместе с ними отправился на берег в губернаторский дворец, где он проживал все время нашей здесь стоянки.
Еще не был заключен формальный союз с Францией, но он уже назревал, и отношения обоих правительств и общества были взаимно весьма сердечны. Прием Наследника со стороны французских властей и города имел характер отменной торжественности. Вся набережная и прилегающие к ней улицы были заполнены народом, и в воздухе гудело: «Vive la Russi!» по всему пути следования Наследника от набережной до губернаторского дворца. Сейчас же пошли обычные визиты со стоящих здесь французских судов на наши фрегаты, посыпались приглашения в городские и военные клубы, на обеды, вечера, спектакли и проч.
Самый город Сайгон раскинут на низком, слегка отлогом берегу реки и мало отличается от всех колониальных французских городов. На набережной — рестораны и кафе, далее — магазины с французской мануфактурой. Городское население состоит из французов и китайцев: первые — служебный и военный элемент, прибывающие сюда на некоторое время, а местные жители — китайцы — торговцы, прислуга и рабочие кули. Не видно здесь той особенной строгой чистоты и обилия зелени, наблюдаемых в английских колониях. Не видно здесь и той строгой уличной дисциплины, в какой англичане держат туземцев в своих колониях. В этом отношении французские колонии сходны с нашим Владивостоком, где господствующая нация якшается с туземцами на равных правах. Наоборот, в английских колониях Востока вы не увидите англичанина ни в качестве прислуги в отелях, ни кучера на козлах, ни лакея на запятках — низшие должности только для туземцев.