Пятьдесят лет в Российском императорском флоте
Шрифт:
Так японцы брали города один за другим; северные армии подошли к Мукдену. Генерал Куропаткин отступал мало-помалу, приближаясь к границам Сибири. Из Петербурга его запросили: «Где и когда он даст сражение?» Он ответил два слова: «терпение и терпение!».. И кончилось тем, что он был сменен, а вместо него назначен старый генерал Линевич — герой Пекина (1900 г.).
В осажденном в то время Артуре флот бездействовал в гавани; а сухопутными силами командовал печальной памяти генерал Стессель. Он, подражая графу Ростопчину — балаганному герою Москвы (1812 г.), подбадривал команды тоже «афишами»: на словах, в приказах храбрые фразы, а сам сидел под блиндажом и одну за другой сдавал окрестные позиции. Но офицеры и команды (частью морские, снятые с судов) геройски защищали форты под руководством храброго генерала Кондратенко.
Во Владивостоке
Но самое печальное по своим последствиям было поражение нашего флота 28 июля. Артурскому флоту, запертому в гавани, больно доставалось от перекидных снарядов японской осадной артиллерии. Сам он почему-то не решался выйти в море и померяться силами с адмиралом Того, но получил на замаскированной шлюпке (из Чифу) телеграмму из Петербурга с приказанием: «Всему Артурскому флоту выйти в море и попытаться прорваться во Владивосток, избегая боя». Хотя в то время подбитые минами 3 наших корабля были уже отремонтированы и наш флот был сильнее японского, потерявшего два лучших своих броненосца на минном заграждении, поставленном «Амуром». Вот эта нелепая прибавка сбила с толку начальника эскадры адмирала Витгефта. Принципы морской стратегии, наоборот, повелевают флоту искать неприятельский флот и разбить его или хотя бы ослабить, а отнюдь не избегать боя.
Выйдя из Артура, наш флот вскоре встретил эскадру адмирала Того. Преимущество в силах было у нашего флота, но нелепый приказ «избегать боя» взял свое: наш флот, будучи сильнейшим, должен был со всею энергией нападать на японский и гоняться за ним, а он, проскочив мимо него лишь два раза контргалсами, старался вырваться из боя подальше с целью бежать потом во Владивосток. Силы японские были подбиты, и адмирал Того считал бой проигранным, как вдруг случайный снаряд решил судьбу: адмирал Витгефт был убит, а командир «Цесаревича» Н.М. Иванов, контуженный в голову, лежал без чувств. Командование принял старший офицер, и по указанию чинов штаба, вырвался из боя и пошел на юг (вместо севера), за ним пошел «Аскольд», а затем и «Диана» (командир князь Ливен). «Цесаревич» и «Аскольд» зашли в германский порт Кяу-Чау и были там разоружены и интернированы до конца войны. Принявший команду младший флагман князь Ухтомский, лишенный трех головных кораблей, не нашел ничего лучшего, как поднять сигнал «возвратиться в Артур», о чем только и мечтал адмирал Того, считая себя наполовину разбитым. Но, увидя наш флот, возвращающимся в Артур, он от радости бросил фуражку на палубу и возблагодарил предков за упавшую с неба неожиданную победу. А вернувшаяся эскадра уменьшилась на 4 корабля. Прорвался еще один (4-й) корабль — быстроходный крейсер «Новик», он один побежал на север, но, не дойдя до Владивостока, у Сахалина затопил себя сам, чтобы не отдаться в плен настигнувшим его двум японским крейсерам. Весть о поражении нашей эскадры и смерти адмирала Витгефта привела в уныние всю Россию.
Шел уже открытый ропот по всей стране. Газеты бесцеремонно поносили армию, флот и все правительство. В посылаемых на войну подкреплениях происходили скандалы, пьянство, разбивание станционных буфетов, неповиновения офицерам и открытое дезертирство. В Кронштадте и Севастополе призванные из запаса матросы явно выказывали нежелание идти на суда в плавание. На строящихся броненосцах происходили злостные аварии, то сыпали песок в механизмы, то открывали кингстоны. Так было на «Орле», когда он лег на борт и сел на дно гавани. Революционные комитеты воспользовались настроением общества и смело работали в городах, деревнях и в особенности в войсках. В окраинных провинциях, не стесняясь, стали требовать реформ, автономии и конституции. В Гельсингфорсе, куда я зашел с учебным кораблем, был убит генерал-губернатор Бобриков — упорный обруситель Финляндии.
30 июля родился долгожданный Наследник. Яв тот день выходил в крейсерство из Либавы в море. В аванпорте нагнал меня катер и подал две телеграммы; Главный Морской Штаб сообщал в первой о несчастном бое 28 июля с приказанием отслужить панихиду
Не только печать, но и многие сановники из высшей власти посылали в столицу проекты реформ для спасения всколыхнувшейся России. Но в Царском Селе оставалось все по-прежнему. Революционные комитеты и подпольная пресса стали уже настойчиво требовать «активных действий», начались покушения на высших чинов административной власти и на жандармов. Тогда был убит министр внутренних дел Д.С. Сипягин, потом Плеве и, наконец, московский генерал-губернатор Великий Князь Сергей Александрович.
В Кронштадте главным командиром был назначен А.А. Бирилев; он энергично принялся за достройку судов, ежедневно сам их объезжал и выгонял из гавани на рейд те корабли, которые, по его мнению, не нуждались уже в постоянных сношениях с пароходным заводом. Кронштадтский рейд в то лето, вследствие дувших часто восточных ветров сильно обмелел, и потому большие корабли, севшие 30 футов и более, отсылались достраиваться в Ревель. Запоздавший постройкой злополучный «Орел» (попал в плен к японцам после Цусимского боя), выйдя на рейд у самых бочек, завяз в грунте дном. Присланные из порта буксиры тщетно пытались по грунту его волочить. Бирилев сгоряча отдал приказ — объявил выговор всем командирам судов, стоявших на рейде, за то, что не подали помощи «Орлу». Спустя пару дней «Орел» разгрузился, задул западный ветер, вода поднялась, и он благополучно ушел в Ревель.
В августе, зайдя с учебным кораблем в Гельсингфорс, я застал там уже нового генерал-губернатора кн. И.М. Оболенского (мой товарищ по выпуску из Морского Училища, он лейтенантом вышел в отставку и служил по выборам предводителем дворянства в Симбирской, Полтавской и Харьковской губерниях). Это был тип настоящего русского барина: добродушен, спокоен и хлебосол. Финляндцы приняли его дружелюбно, так как знали его характер и независимый образ мыслей. Как человек богатый, он не старался подлаживаться в угоду обрусительной политики столичных властей и никаких репрессий в Финляндии не производил. Любя большое общество, он еще на даче задавал обеды, собирая у себя представителей правящего класса, как русского, так и финляндского.
К концу сентября все готовые суда эскадры Рожественского сосредоточились в Либавском порту.
3 октября 1904 г. адмирал Рожественский вышел из Либавы в море для следования на Дальний Восток. В этот день он Высочайшим приказом был пожалован в генерал-адъютанты. Впереди шел адмирал Энквист с крейсерами («Аврора», «Олег», «Владимир Мономах», «Дмитрий Донской»), затем он сам с 4-мя новыми большими кораблями («Суворов», «Александр III», «Бородино» и «Орел»), за ним адмирал Фелькерзам с броненосцами («Ослябя», «Наварин», «Сисой Великий» и «Нахимов») и наконец капитан 1 ранга Радлов с транспортами, мастерскими и плавучим госпиталем. В Либаве остались с неготовыми судами: «Николай II», «Апраксин», «Ушаков» и «Сенявин» адмирал Небогатов и капитан 1 ранга Добротворский — с миноносцами. Вся эта армада из 20-ти с лишком судов двинулась в море с промежутками в 10 миль между отрядами.
В Датских проливах адмирал Рожественский получил от русской военно-политической агентуры (обычно от плохо осведомленных шпионов) предупреждение, что на дальнейших путях ему следует остерегаться внезапных нападений, высланных ему навстречу японских миноносцев (?). Вот эти-то фальшивые донесения агентов-бездельников были причиною нелепого скандала, разыгравшегося ночью в Немецком море на Доггербанке, когда наши суда открыли огонь по мирным рыбакам, приняв их за японцев. Один пароходик был утоплен, два-три подбиты, причем утонуло несколько английских рыбаков. Англичане (союзники японцев) подняли бурю и потребовали международного суда над Рожественским. Эскадру задержали в Виго (Испания), а в Париже экстренно был собран суд с обвинителем — известным своим враждебным отношением к России адмиралом Веренсдерфом от английского правительства. От русского флота депутатом был послан в Париж адмирал Дубасов. Адмирал Рожественский был признан виновным, и русское правительство уплатило в пользу потерпевших рыбаков несколько миллионов рублей.