Пятьдесят оттенков темноты

Вайн Барбара

Я не стал запирать Джейми в спальне, — продолжал Чед. — Просто уложил в постель вместе с игрушками, надеясь, что он хоть немного поспит. Иден приехала около трех. Вам нужны факты, все, что я помню, — поэтому могу сообщить, что она была здорово навеселе, хотя и не пьяна. От нее пахло вином. Мадам де Помпадур говорила, что шампанское — это единственное вино, выпив которое женщина не теряет красоты, поэтому я полагаю, что Иден, помимо всего прочего, пила шампанское. Откровенно говоря, ей не стоило садиться за руль. Она прошла прямо в комнату Джейми, собрала для него чемодан и только потом заглянула к Вере.

Я не слышал, что они говорили друг другу. Войдя в комнату, Иден разбудила Джейми, и парень захныкал. Я дал ему немного апельсинового скуоша и печенье. К тому времени

мне очень хотелось уйти. Услышав, что Иден меня зовет, я поднялся наверх и увидел Веру, лежащую на лестничной площадке. Она была в сознании, но слишком слаба и не могла встать. В первый момент я подумал, что Вера хотела самостоятельно дойти до ванной, но потом пришел к другому выводу. Иден тоже была на лестничной площадке, в перчатках, с сумочкой под мышкой. Полагаю, она попрощалась и вышла из спальни, а Вера бросилась за ней, наверное, попыталась догнать и остановить, но была слишком слаба и упала. Я взял ее на руки и отнес в постель. Она лежала, откинувшись на подушки и закрыв глаза. Внизу заплакал Джейми.

— Пожалуйста, Чед… Джейми, — прошептала Вера. По ее щекам побежали слезы. Я подумал, что она плачет от слабости и высокой температуры.

— Лучше не беспокоить ее, пусть немного поспит, — сказала Иден. Ее речь звучала слегка замедленно. Если не знать ее нормального голоса, то можно было и не заметить.

Мы спустились к Джейми. Он плакал, опрокинув на себя скуош. Я вытер малыша и налил ему еще. Иден ничего не говорила о том, что собирается увезти и Веру, и Джейми. Я тоже не напоминал. Состояние Веры не позволяло ее перевозить. Врач не рекомендовал ей вставать с постели. Мы сами видели, что случилось, когда она попыталась ходить. Я размышлял, можно ли оставлять Веру одну, но в это время пришла Джози Кембас — с вязанием и библиотечной книгой, готовая остаться тут до вечера, а если потребуется, то и на ночь.

Так все и решилось. Иден усадила Джейми на заднее сиденье машины, положила чемодан в багажник и уехала. Я сказал Джози, что позвоню Вере в понедельник, чтобы узнать, как она, и тоже отбыл. Однако в понедельник сам свалился с гриппом. Просидел дома всю ту неделю и часть следующей, а когда наконец позвонил в «Лорел Коттедж», трубку сняла Джози и сказала, что Вере гораздо лучше, но в данный момент она спит. После этого я довольно долго не разговаривал с Верой, но к тому времени все изменилось. С Иден Пирмейн я больше не встречался. Последний раз я видел ее, когда она садилась за руль своего автомобиля, а ее последние слова, которые я слышал, были обращены к Джейми — Иден предупреждала, чтобы он не прищемил пальцы дверцей.

Вера долго болела. Навестив ее в феврале, я была поражена ее видом и подумала, что Хелен права — у Веры недостаточно сил, чтобы забрать Джейми.

Я приехала в Уолбрукс в пятницу вечером вместе с Эндрю и осталась на выходные. Если за прошедшие несколько недель мой отец и получал какие-то известия от Веры или Иден, новости до меня не доходили — за исключением информации, что выздоровление Веры идет медленно. В начале визита в Сток-бай-Нейленд моя тревога за Веру была обусловлена лишь укорами совести. По очевидным для всех причинам теперь, приезжая в деревню, я останавливалась не у нее, а у Хелен. Вне всякого сомнения, Вера понимала причину, но все равно получалось, что я ее бросила.

— О, дорогая, — сказала Хелен. — Она в любом случае не захотела бы тебя принять. То есть не то чтобы не захотела — просто не в состоянии. Вера еще не оправилась после того гриппа. Завтра мы к ней поедем, и ты сама увидишь. Она хочет вернуть Джейми, хочет, чтобы мы все поехали к Иден и забрали Джейми, но я не знаю. Увидишь.

Вера так похудела, что мне приходилось делать над собой усилие, чтобы не смотреть на нее во все глаза, и стала какой-то тусклой — так выглядят в старости некоторые светловолосые женщины, становясь похожими на засохший листок. Кожа ее покрылась морщинами, волосы сильно поседели, запястья и колени выпирали, а когда она улыбалась, лицо становилось похожим на череп. Но несмотря на все это, несмотря на явную слабость, всю минувшую неделю Вера ремонтировала комнату Джейми. Мы — Хелен, генерал, Эндрю и я — поднялись наверх, чтобы оценить ее работу. Это была та спальня, в которую обычно помещали меня, где я смотрела, как Иден намазывает кремом лицо и завивает волосы, где сама пробовала ее косметику. Комната преобразилась. Вера покрасила стены в белый цвет, а дверь в синий, сшила для Джейми коврик из синих и белых лоскутов, вырезала иллюстрации из книг Беатрикс Поттер [70]

и вставила в картонные рамки.

70

Английская детская писательница и художник.

— Просто божественно, — сказала Хелен. — Он будет в восторге. Но, дорогая, ты уверена, что у тебя хватит сил?

Вера улыбнулась своей улыбкой черепа.

— Конечно, хватит. Я ведь все это сделала, правда? В любом случае мне кажется, что не нужно оставлять Джейми у Иден. Просить об этом было бы неприлично. Понимаете, Иден очень занята. Думаю, она уже им пресытилась и будет рада его вернуть.

В ее словах было столько радости, столько уверенности, столько… отчаяния?

— Пусть какое-то время поживет у нас. — В голосе Хелен можно было услышать все, что угодно, кроме воодушевления. Тем не менее никто не сомневался в ее искренности. Она возьмет Джейми, если Вера скажет. — Я с радостью приму его, дорогая. Если ты еще не готова, а Иден нуждается в отдыхе.

Вера промолчала. Тогда я очень удивилась, заметив ее испуг. Или мне это теперь кажется? Может, в тот день я обратила внимание только на ее худобу, усталый вид и то, как она покачала головой, благодарно и как-то обреченно улыбаясь Хелен? Мы сели в машину и поехали в Гудни-холл. К дому вела длинная липовая аллея; вокруг корней деревьев и на лужайках намело сугробы. Казалось, все небо тоже в снегу. Был самый разгар зимы, холодное и промозглое время, хуже декабря, и хотя дни становились длиннее, после пяти уже темнело.

Красивый особняк архитектора Стюарта, со своими террасами, балюстрадами и лестницами, выглядел каким-то неприветливым. Ни хвойных деревьев, ни вечнозеленого кустарника, которые могли бы оживить серый дом и серое небо над ним. Было три часа дня, и свет в комнатах еще не горел. Когда мы ехали по гравийной дорожке перед террасой, произошло нечто странное. Из-за дома медленно вышла Иден, одна; она остановилась в углу балюстрады около каменной вазы, прижала ладони к постаменту и посмотрела сначала на парк, а потом на нас. На Иден была шуба с пушистым, поднятым вверх воротником, обрамлявшим ее лицо. Я уверена, что она нас не ждала, не знала, что мы едем, и была неприятно удивлена, увидев машину.

Ей не удалось скрыть свои чувства. Она родилась в другой среде, и ей не прививали утонченные манеры, требовавшие скрывать истинные чувства и надевать маску любезности. Иден спустилась по лестнице; вид у нее сначала был сердитый, но затем она, похоже, смирилась. Волосы ее полностью скрывал тюрбан из какой-то темной шерстяной ткани — вместе с воротником из рыжей лисы он не способствовавал поцелуям. Никто не целовался.

— Боже мой, как я рада всех вас видеть. Вот это сюрприз! — сказала Иден.

— Я тебя предупреждала, что мы приедем в воскресенье, — напомнила Вера.

— Две недели назад ты говорила, что, возможно, приедешь в эти выходные.

Создавалось впечатление, что, если бы Вера попыталась назвать точную дату, Иден бы ей отказала.

Мы вошли в дом. Мне казалось, что, несмотря на трудности с топливом — собственно, тогда трудности были почти со всем, — в Гудни-холле будет тепло, Иден и Тони что-нибудь придумают. Но в доме было холодно, холоднее, чем в колледже, в Уолбруксе или у моих родителей. В гостиной работал маленький электрический камин. Мы все остались в пальто и, возможно, поэтому не сделали попытки сесть. Иден сказала, что сегодня у миссис Кингс выходной, но для чая все равно рановато, не так ли? Тони тоже куда-то уехал.

Голос Веры показался мне непривычно робким:

— Джейми еще спит?

— Джейми? — переспросила Иден, словно это имя она когда-то слышала, но теперь припоминает с трудом. — Джейми? Да, наверное, спит. Точно не знаю.

Все молчали. Потом Эндрю признался мне, что на мгновение у него возникло чувство, что Иден не взяла Джейми и мальчика нет в доме, а все это лишь Верины фантазии. Она думала, что сын у Иден, тогда как на самом деле он был у Джози или миссис Моррелл. Разумеется, Эндрю заблуждался, поскольку Иден сняла шубу, бросила ее на кресло и произнесла фразу, которая произвела ошеломляющий эффект:

— Сказать няне, чтобы она привела его, или мы сами поднимемся в детскую?

Вера слегка порозовела. Она выглядела так, словно на осунувшемся лице проступили два укуса насекомых, по одному на каждой щеке.

— Няне?

— Да, именно так я и сказала. — Голос Иден звучал ровно.

— Ты взяла няню, чтобы она заботилась о Джейми?

— Да. Мы подумали, что такое важное дело следует поручить профессионалу, который знает, что делает.

Как будто Джейми страдал аутизмом, задержкой развития или был неуправляем. Так мне сказал потом Эндрю.