Пятерка Мечей
Шрифт:
Соседям все это не нравилось. Если даже закрыть глаза на периодически повторяющиеся скандалы и перепалки между блондинкой Изабеллой и Егором Фавориным, то все равно коты доставляли массу неудобств. Во-первых, Берта Михайловна выпускала их погулять, и они громко мяукали под окнами, особенно по ночам. Во-вторых, в подъезде стоял отвратительный кошачий запах. У старика Альшванга была астма, и он возмущался, что кошачья шерсть носится в воздухе и «совершенно нечем дышать».
Но самое страшное, что подрастающие коты представляли опасность для чистоты персидской породы. Если от одного Яшки столько хлопот, то что будет, когда… Этого Егор просто не мог себе представить. Он долго не решался на злое дело, мучился, не спал ночами, но в конце концов пришлось принять
Словом, Фаворин был вынужден угостить полосатых котов отравленной пищей. Да, вот так, банально – взял и отравил. Естественно, не всех… Полосатые ряды значительно поредели, чему жильцы втайне обрадовались. Кроме старой актрисы и госпожи Буланиной. Николай, сын Берты Михайловны, закапывал во дворе дохлых котов, а у его матери едва не случился инфаркт. Так Егор приобрел в лице старой актрисы еще одного злейшего врага.
– Живодер паршивый! – орала Изабелла Юрьевна, прижимая к пышной груди полосатого Яшку, которому чудом удалось уцелеть. – Скупердяй! Ничтожество! Ничего лучшего не смог придумать, как извести ни в чем не повинных животных! Вы потому на похоронах и промышляете, мистер убийца, что только мертвецы могут слушать вашу музыку! Им уже терять нечего! А нам от вашей трубы хоть из дому беги!
– Замолчите! – шипел Фаворин, брызгая слюной. – Иначе я за себя не ручаюсь!
– Что, и меня отравите? Вы слышали? – призывала соседей в свидетели хозяйка полосатого кота. – Он мне угрожает! Прошу запомнить! Если со мной что-нибудь случится…
Это было слишком. Егор схватил футляр с тромбоном и убежал в театр. Он бы с удовольствием остался ночевать у приятеля, если бы не «персы». Кто будет их кормить, заботиться?
Через стену от Фаворина, с правой стороны располагалась квартира Дины Лазаревны Чиляевой, колоритной дамы лет тридцати, похожей на цыганку. Она единственная не принимала участия в разборках по поводу кошачьей породы, запахов, шерсти и убиенных потомков Яшки-буксира. Она вообще держалась особняком, ни с кем из соседей не сплетничала, ни у кого не одалживала денег, соли и спичек, ни к кому не ходила в гости и к себе никого не приглашала.
– Красивая и загадочная женщина! – говорил старик Альшванг Берте Михайловне. – Одинокая, самостоятельная. Я таких уважаю.
Дина Лазаревна действительно была цыганской дочерью. Ее мама, – непутевая, легкомысленная кокетка, – не удосужилась получить никакого образования. Едва закончив среднюю школу, она спуталась с гитаристом из цыганского ансамбля и уехала с ним в Астрахань, откуда скоро вернулась, несолоно хлебавши. Цыган оказался чересчур темпераментным и вспыльчивым, бешено ревновал и однажды даже побил свою возлюбленную. Этого оказалось достаточно, чтобы Раечка Чиляева собрала чемодан и вернулась домой, в Ленинград. Астрахань произвела на нее удручающее впечатление.
– Боже мой, мама! – восклицала она, закатывая глаза. – Какая там жара! Сколько там комаров! Ужас! А на завтрак, обед и ужин – одно и то же: рыба, рыба и рыба! Я теперь год не смогу смотреть на рыбу и помидоры!
Через семь месяцев у нее родилась смуглая, толстенькая, очаровательная девочка, которую назвали Динара, в память о цыганской крови.
Особой нужды в деньгах Чиляевы не испытывали. Бабушка Дины, вдова, пережившая блокаду, твердо усвоила: достаток и изобилие – прежде всего. Это в жизни самое важное, и именно этому нужно уделять львиную долю внимания и усилий. Чем она и занималась. Вдова работала завпроизводством в ресторане «Балтийский», носила домой продукты, кое-чем приторговывала, и на работе тоже не терялась. В условиях повального дефицита на все, что угодно, она смогла обеспечить себе, дочери и внучке сытое и благополучное существование. Раечку она устроила в тот же ресторан официанткой, и той одних только «чаевых» хватало на наряды, духи и парикмахерские услуги.
В том же ресторане Раечка познакомилась со своим будущим мужем, директором ювелирной мастерской, видным и предприимчивым мужчиной. Он был немного старше ее и хорошо уравновешивал своим спокойствием
Дина, тем временем, росла, ходила в садик, потом в школу, и к шестнадцати годам расцвела, превратившись в стройную черноволосую девушку с огромными горячими глазами, густыми бровями, длинными ресницами и нежнейшим румянцем на полных щеках. Нелюбовь к учебе она унаследовала от матери вместе с легким характером и склонностью к всевозможным развлечениям. Вместо того, чтобы заниматься уроками, она гуляла, посещала вечеринку за вечеринкой и совершенно не задумывалась о будущем, которое представлялось ей чем-то вроде волшебной череды удовольствий.
Раечка сменила фамилию Чиляева на Ратцель, пополнела, приобрела дородность и стать, остепенилась и вместе с мужем посвятила себя зарабатыванию денег и приобретению различных ценных вещей. Сначала она работала приемщицей в ювелирной мастерской, потом, когда возможности возросли, стала продавать золотые украшения друзьям и хорошим знакомым. Этот теневой бизнес постепенно разрастался, клиентура увеличивалась, а доходы исчислялись солидными суммами.
Супруги Ратцель стали подумывать о выезде за рубеж. Задача казалась нелегкой, но тут грянули перемены в экономике и политике, появились кооперативы, на смену которым пришел частный бизнес, Ленинград переименовали в Санкт-Петербург, и заграничное гражданство перестало быть недосягаемой мечтой.
Когда Дина выпорхнула из стен средней школы, имея в аттестате подавляющее большинство троек, разбавленное парой четверок по физкультуре и пению, мама с отчимом решили приобщить девочку к семейному делу. Поскольку Дина одинаково плохо знала все школьные предметы, особых колебаний и раздумий, куда поступать, не было. Отчим предложил пединститут, где у него старый друг работал ректором, договорился, проплатил названную сумму, и девушка начала посещать аудитории, изнывая от скуки и необходимости что-то учить. Когда мама предложила ей продать подругам несколько изящных золотых цепочек по более низкой цене, чем в магазине, Дина с радостью согласилась. Во-первых, это гораздо интереснее, чем зубрить какую-то абракадабру; во-вторых, – у нее появятся самостоятельно заработанные деньги на мелкие расходы. Бабуля состарилась и уже не могла обеспечивать любимую внучку всем, что та пожелает, а просить у мамы и отчима Динаре не нравилось. Они хоть и давали, но с таким видом, как будто у них вынимают из кошелька последний рубль.
Участие в семейном бизнесе, который из теневого плавно перешел на легальное положение, приносило Дине приличный доход. Супруги Ратцель зарегистрировали свою фирму под названием «Золотой павлин» и собирались расширять дело, когда из Израиля пришел долгожданный вызов. Наконец-то, откликнулся дядя отчима, Иосиф Львович Ратцель, который приглашал племянника с женой сначала в гости, а в перспективе на постоянное место жительства.
– Я уже стар и одинок, – писал дядя неверной, дрожащей рукой, – Мне некому будет сказать теплые слова на прощание и закрыть глаза. Супруга моя, Зоя Моисеевна, умерла два года назад, а детей нам Бог не дал. Поэтому, дорогой племянник, приезжай, как можно скорее. Я передам тебе дела и все, что останется от моих трудов на этой земле. А вы с женой скрасите мои последние дни рассказами о России, о Санкт-Петербурге, который навсегда остался моей первой любовью. Есть ли еще в мире такой прекрасный, загадочный и поэтический город?..
Супруги Ратцель прочитали письмо, посоветовались, все обдумали и решили съездить, познакомиться с дядей и его наследством, прежде чем соглашаться на переезд. Дядин дом, счет в банке и несколько мелких фирм произвели на Раечку и ее мужа хорошее впечатление. К тому же, старик оказался добрым, покладистым и действительно одиноким. Он страдал тяжелой болезнью сердца и мог, по словам врачей, умереть в любую минуту.
Вернувшись домой, они собрали семейный совет. Престарелая бабуля ехать в Израиль наотрез отказалась.