Пятерка Мечей

Солнцева Наталья

– Я хочу поговорить с вами о дедушке, – сказал Юрий. – Вы с ним давно были знакомы?

– Да почитай, лет тридцать. У нас много общего! Вдовство, возраст, ну и еще кое-что… Я тоже всю жизнь занимался торговлей, но не в таких масштабах, как Платон Иванович. Я служащий, а ваш дедушка – настоящий предприниматель, купеческая душа! Иногда наши интересы пересекались. Хотя с годами все меньше. Я отработал на государство и теперь живу на пенсию. А Платон всегда мечтал о своем собственном бизнесе, и как только представилась возможность, все бросил и кинулся с головой в кооперацию. Потом прикупил пару фирм, и пошло дело!

Но вас, кажется, не это интересует?

– Не это, – подтвердил Юрий. – Дедушка был очень замкнутым… в том, что касалось личного. Получается, я его совсем не знал.

Прокофий Константинович молча слушал, внимательно глядя на гостя, – сам разговор не поддерживал, ждал вопросов.

– Дед что-то рассказывал вам о своей женитьбе? – спросил Юрий.

– А что рассказывать? Платон любил безумно свою супругу, но потерял ее. Любовь, молодой человек, – редкая птица! Второй раз такая удача вряд ли улыбнется… Горевал он по Аграфене Семеновне всю жизнь, больше жениться не стал. Вот и все!

– Она утонула?

– В Волге! Как персидская княжна… Платон Иванович простить себе не мог, что так случилось. Почему его в тот момент рядом не оказалось?!

– Он не объяснял, почему?

– Говорил, что играл в бильярд, а жена вышла подышать свежим воздухом… вроде ей дурно сделалось. Как она упала в воду, никто не видел.

– А потом, позже…у дедушки были другие женщины?

– Мы такие вопросы не обсуждали, молодой человек! – строго ответил Горин. – Ни один уважающий себя мужчина не сплетничает о дамах, с которыми проводит время! Подобные отношения не афишируются. Но, думаю, что женщины у Платона были. Живой человек о живом заботится. Ваш дедушка далеко не был монахом, – и выпить, и покушать умел и любил, и повеселиться был не прочь…

– Простите меня, но…ваша жена тоже умерла?

– Моя история другая, – вздохнул Горин. – Не понимаю я, зачем вам все это, но отвечу. В память о друге моем покойном. Раз его внук ко мне обратился, я ему должен помочь. У меня по-другому жизнь сложилась. Будучи молодым, я полюбил одну девушку, но она вышла замуж за офицера и уехала с ним на Дальний Восток. Вот такая банальная драма! Поначалу я даже сильно не переживал: думал, время вылечит. Но годы шли, а сердце так и не нашло себе утешения. Я, конечно, женился. Супруга моя оказалась покладистая и ласковая женщина, но… огня между нами как не было, так и не появилось. Прожили мы ровно, благополучно и… безрадостно. Вырастили сына. Он сейчас в Москву переехал с семьей, присылает мне поздравительные открытки на Новый год и день рождения. Но я не обижаюсь, я ведь тоже своих родителей вниманием не баловал. У каждого человека своя судьба, свои заботы… Жена моя умерла, а я вот остался один. Правильно Платон сделал, что не стал никому жизнь портить! Если бы не я, жена моя встретила бы другого человека, который любил бы ее. А так, прошли годы… как талая вода. Верите, что я ни о чем не жалею? Не было в моей судьбе такой поры, которую я хотел бы вернуть! Кроме той моей юношеской влюбленности…

– Прокофий Константинович, а не было у моего деда какой-то сердечной тайны? Или какой-то стороны жизни, закрытой для всех, кроме вас?

Горин задумался. Ему всегда казалось, что несмотря на занятость, на увлеченность Платона своим делом, что-то его словно глодало изнутри…

– Насчет сердечных дел не в курсе, я уже

сказал! А по поводу тайны… Не знаю, может, мне это только чудилось, но иногда Платон о чем-то задумывался, глубоко и напряженно…словно была у него внутри скрытая боль или тяжелая забота. У нас была договоренность: ни о чем друг друга не расспрашивать. Он молчал, и я молчал.

– Жаль.

– У человека есть право на тайну! – возразил Прокофий Константинович. – И это право нужно уважать! Вам ведь не понравится, если кто-то придет и начнет рыться в ваших личных вещах?

– Не понравится.

– То-то! А душа – это самое сокровенное, самое…интимное. В ней рыться и вовсе не положено! Если человек захочет, он сам вам ее откроет, а если не захочет – его право.

– Да, конечно…

Горин налил по третьей рюмке и предложил тост.

– Традиционно за женщин! Есть среди них редкие звезды… вот за них и выпьем! Чтобы на вашем земном пути появилась такая. Потому что в конечном итоге, все крутится вокруг этого! Даже планеты.

Юрий уже немного опьянел. Он подумал об Анне, и ему приятно было, что есть у него в сердце, за семью печатями, та самая звезда! Как это, оказывается, сладко осознавать. Это делает мужчину победителем, который получил главный приз, особое отличие, которое нельзя заслужить деньгами или умом… это признание в нем неких качеств, которые выше обычных мерок, к которым привыкли люди.

– У меня еще один вопрос, – заговорил он после некоторой паузы. – Не появилось ли в последние годы чего-нибудь странного в поведении дедушки?

– Странного?.. Пожалуй, только одно, – сильное беспокойство, нервозность, которую Платон Иванович от всех прятал. Даже от меня. Думаю, это и свело его в могилу.

– Вы никогда не спрашивали его, в чем дело?

– Один раз… Но он не захотел объяснять. Заговорил о смысле жизни, я уже не помню… что-то запутанное.

– Прокофий Константинович! – взмолился Юрий. – Вспомните! Это может оказаться важным… для меня. Вы даже не представляете, как!

– Ну… он говорил о каких-то долгах, которые нужно отдавать. Еще упоминал людей, которые требуют невозможного… Все. Это были общие фразы, – ничего конкретного. Я не разобрался, о чем идет речь, но переспрашивать не стал.

– Почему?

– Платон Иванович сильно нервничал, этот разговор был ему неприятен. Мы умели уважать друг друга, поэтому я не стал настаивать.

Горин налил в рюмки еще коньяка, предложил выпить за дружбу.

– Когда вы виделись в последний раз? – спросил Юрий, после того, как они выпили.

– Недели за две до смерти Платона. Он показался мне тогда расстроенным… Вы знаете, он предчувствовал свою кончину.

– У вас есть какие-то основания так думать, или это только ваше предположение?

Прокофий Константинович долго смотрел на свои руки, худые, с увеличенными подагрическими суставами. Наконец, он поднял глаза на молодого гостя.

– Я бы хотел, чтобы это было только предположение, но… Платон Иванович сам говорил мне об этом. Он жаловался на сердечную тоску, на то, как соскучился по своей незабвенной супруге. «Скоро уж мы встретимся!» – эту фразу он произнес несколько раз.

– А еще что-нибудь он говорил? – напрягся Юрий. – С чего бы деду заговаривать о смерти? Он был здоров, крепок, сердце его не беспокоило! Из врачей он признавал только стоматологов.