Пятерка
Шрифт:
Кочевник подошел к нему молча, под грохочущую в ста шагах «The Bleeding Brains», но у поверженных богов сохраняется шестое чувство, и этот человек открыл глаза, зеленее всякого изумруда, и пронзил Кочевника взглядом.
— Ты как, мимо проезжал или что? — спросил Кочевник, не в силах сдержать радостную ухмылку.
— Ну, пацан! — сказал блондин хриплым голосом, который знают миллионы слушателей и имитируют десятки певцов помельче рангом. Он встал, улыбнулся так же радостно и раскрыл приглашающие объятия. — Иди сюда, паразит ты этакий!
Он был одет лишь в черные
— Вот к этому вот? — спросил Кочевник. — Близко не подойду.
— Он у меня под контролем, — ответил блондин. — Да и вообще на тебя тратить не стану. Иди сюда, обними меня.
Кочевник шагнул вперед — и вдруг длинноволосый в черных плавках пригнулся и бросился. Плечом тверже железобетона он толкнул Кочевника в грудь. Тот не успел собраться, пошатнулся и упал бы, если бы этот паразит не обхватил его за пояс и не завертел, как тряпичную куклу. Потом он плюхнул Кочевника на садовый стул.
Тор Бронсон испустил прямо в лицо Кочевнику кошачий вопль — это был смех.
— Это тебе за то, что мозги мне компостировал, Джонни! Я думал, я у тебя на разогреве сегодня. Как вышло, что это не так?
— Господи Иисусе! Ты мне хочешь ребра сломать?
— Я тебе шею сломаю! Иди сюда, я тебя люблю! — Он ладонью схватил Кочевника за шею и влепил мокрый поцелуй прямо в лоб. — Ты, сукин ты сын, про электронную почту слышал чего-нибудь? — По его лицу пробежала тень. Полусумасшедшая улыбка погасла, изумрудные глаза потемнели. — Блин, Майк и Джордж. До чего ж хреново-то. Что это за хрен такой, Джереми Петт, и что вы ему сделали?
— Ты по телевизору смотрел?
— Да по всем каналам, мать их так. Какое-то время. Потом мир завертелся дальше. Ты знаешь, что этот гад скотч-насильник трахнул девушку, с которой я встречался? Одна секретарша из «Рино рекордз». Блин, не нравится мне, куда мы катимся. Пива хочешь? Понятно, что хочешь.
— Нет, — ответил Кочевник. — Не хочу. — Он увидел на столе рядом со стулом пачку «Винстона» и зажигалку. — Мне бы сигарету и воды, если у тебя есть.
— Закуривай. Я сейчас другой стул принесу.
Тор пошел в трейлер, оставив Кочевника одного на злом солнцепеке. Кочевник закурил. Через минуту Тор вышел, держа за горлышко две бутылки пива и второй стул под мышкой. Сунув Кочевнику холодную бутылку, он поставил себе стул.
— Эй, такую беленькую цыпочку, как ты, надо беречь от солнечных ожогов! Держи.
Он полез в пластиковый ящик и вытащил большой зонтик в красную полоску с резиновой струбциной на ручке. Раскрыв зонтик, Тор привинтил его к подлокотнику кресла, прикрывая Кочевника от солнца.
— Домашний уют, — сказал он и чокнулся бутылкой с Кочевником. Они выпили, потом Тор вытянул жилистые ноги и задрал обветренное лицо к небесному светилу.
Кочевник глянул на своего соседа справа и отвел глаза. Выпил еще. Тора он не видел уже пару лет — в последний раз на фестивале под открытым небом в Санта-Крузе в июне две тысячи шестого. Тору было лет сорок пять, плюс-минус сколько-то. На сайте у него был указан год рождения шестьдесят третий, но это был вопрос спорный. На сайте также говорилось, что музыкальный вкус бунтаря-подростка из Байоны, Нью-Джерси, сформировали, в частности,
От рождения он был Сол Брайтман, отца его звали Мори, известен был также под кличкой Маяк. Эти откровения, произносимые в парах пива и текилы и клубах дыма от забористой травки, Джон Чарльз слыхал, когда ошивался в Голливуде фанатом рок-групп, видя себя в мечтах крутым музыкантом. В восемнадцать лет он уехал из Детройта на автобусе с большими надеждами быстро сколотить группу и создать себе имя. Через пару недель он ходил по улицам, выискивая любое место, где можно играть, питался сосисками с перцем и ютился в сырой квартирке на Северной Марипоза-авеню с четырьмя такими же великими музыкантами. Наконец он нашел подработку маляром. И это еще повезло. Но ему пришлось ремонтировать квартиру для одной молодой дамы в Эрмоза-Бич, которая, услышав, что он хочет быть музыкантом, сказала, что сестра ее встречается с одним «стариком», который в музыке был когда-то знаменитостью. Имя у него, как у этого, из комиксов. Такой в шлеме с рогами.
Он играет по субботам вечерами в «Аддикшн» в Дауни, и если красивый маляр девушке сделает скидку, то она его представит. Идет?
Этот «старик» красовался на обложках многих старых записей, которые оставил Джон Чарльз в своей подростковой комнате — вместе с пластинками «Aerosmith», «АС/DC», «Guns N’ Roses» и «Motley Crue». Этот человек выходил на сцену со своей группой «хэви метал», встряхивал нордической светлой гривой, миру являлась голая грудь, мелькало тощее тело, а голос его был «темным варевом чистого мрачного рока, смешанного с черным лакированным соулом, с добавлением красной глины филхоллера в смеси с первобытным воплем городского отчаяния».
Это было прямо с обложки первого альбома «Mj"ollnir» «Попади», у которого продажи были чудовищные, особенно в Германии, Норвегии и Швеции.
— Этого гада найдут, — сказал Тор, глотнув еще пива. — В наши дни ему не уйти. Проследят его по спутниковой картинке или еще как.
— Да, наверное, — согласился Кочевник.
— Люблю погорячее, — сказал Тор, а потом усмехнулся Кочевнику, потому что «The Bleeding Brains» подошли к концу песни и взметнули рваное многоголосье толпы, инфернального механизма, что удерживает колеса рок-н-ролла на горящих рельсах, ведущих в ад. Сотни сильных голосов слились в массу концентрированного шума и покатились через парковку грохотом средневековой осадной машины.
— Слушай… слушай, — сказал Тор.
Он закрыл глаза на несколько секунд, будто прислушиваясь к хору ангелов, пусть и очень сильно падших. Звук прокатился над ними, через них, и до того еще, как он затих, ударник «The Bleeding Brains» заколотил по басу, и две гитары разорвали воздух, борясь за первенство.
— Новая группа, — сказал Тор. — Молодые парни, перепуганы до усрачки. Я их ведущему певцу сказал, что если только почувствует, будто перестает владеть ситуацией, пусть скидывает джинсы и показывает публике жопу. Лучше всего им напоминает, кто тут главный.