Пятеро детей и чудище
Шрифт:
— Ричард, милый, послушай! — сказала Антея (на остальных детей это обращение произвело крайне тяжелое впечатление). — Ты ведь знаешь, что папа не любит, когда ты ездишь в город: он не хочет, чтобы мы оставались одни, без присмотра. (Ох, какая же я лгунья! — прибавил она про себя).
— Знаешь, что? — сказал Сирил. — Отчего бы тебе как старшему брату не взять нас с собою в Рочестер? Ты покатал бы нас в лодке…
— Премного благодарен, — ответил Ягненок. — Только я предпочел бы обойтись без вашего общества. Идите-ка вы домой обедать! Быть может, я еще
«Когда они будут спать!» Четверо детей выразительно переглянулись между собой. Как это будут они спать, если вернутся домой без Ягненка!
— Мы обещали маме не спускать с тебя глаз, когда будем брать тебя с собой, — вдруг сказала Джейн, прежде чем кто-либо успел ее остановить.
— Слушай, Джейн, — ответил Ягненок, кладя руки в карманы. — На маленьких девочек смотрят, но на их болтовню никто не обращает внимания. Вообще, ребята, пора уже вам поумнеть и не быть такими надоедливыми. Бегите же домой, и если вы будете вести себя хорошо, то завтра я дам каждому из вас по одному пенни.
— Ты, собственно говоря, куда хочешь ехать? — спросил его Сирил вполне серьезным тоном, обращаясь к нему «как мужчина к мужчине». — Если ты не хочешь возиться с девчонками, так меня-то с Робертом мог бы взять с собою.
Это было большим самопожертвованием со стороны Сирила: появляться с Ягненком среди чужих людей он совсем не любил, а ведь после заката солнца тот, конечно, опять обратится в малое дитя, и с ним надо будет нянчиться.
Избранный Сирилом тон имел некоторый успех.
— Я хочу проехаться на велосипеде в Медстон, — беззаботно отвечал Ягненок, пощипывая свои усики. — Там позавтракаю в ресторане, а потом, быть может, покатаюсь на лодке. Но как же я вас возьму на велосипед? Идите лучше домой, как и полагается хорошим детям.
Дело становилось безнадежным. Роберт и Сирил обменялись отчаянными взглядами, а Антея отшпилила булавку от своего платья, после чего между ее кофточкой и юбкой появилось зияющее пространство. С гримасой самого глубокого и мрачного отчаяния она потихоньку передала булавку Роберту, и тот незаметно ускользнул на дорогу.
Так и есть — у кустов возле дороги стоял новенький велосипед с запасным колесом.
Конечно, Роберт сразу понял, что раз Ягненок стал взрослым, то у него должен быть и велосипед. Роберт и сам-то мечтал поскорее стать взрослым главным образом из-за велосипеда.
Булавка тотчас же была пущена в дело. Одиннадцать проколов в задней шине и семь в передней появились в один миг. Роберт сделал бы и все двадцать два, чтобы в обеих было поровну, да ему помешал шелест кустов, предупредивший его о приходе остальных детей. Он поспешно нажал руками на обе шины и был вознагражден за свои труды, услышав, как зашипел последний оставшийся в них воздух, выходивший сквозь все восемнадцать дыр.
— Твой велосипед испорчен, — сказал Роберт, сам удивляясь, как это он так быстро научился лгать.
— И правда! — поддержал его Сирил.
— Это прокол, — сказал Антея, склонившись
Взрослый Ягненок (или Ричард, как, мне кажется, мы должны его теперь называть) пристроил к колесу насос и стал надувать шину. Увы, вскоре у него не осталось никаких сомнений в том, что она проколота.
— Наверное, тут поблизости есть какое-нибудь жилье, где можно достать ведро с водой? — спросил Ричард.
Неподалеку от дороги и впрямь было жилье, и когда выяснилось число проколов, то хозяин дома сразу же предложил «чай для велосипедистов», чему дети очень обрадовались. Вся компания напилась чаю и поела чего-то вроде бутербродов с ветчиной. Платить пришлось из тех пятнадцати шиллингов, что Роберт заработал в качестве великана — у мистера Ричарда никаких денег не оказалось. Остальные были этим немножко удивлены и огорчены — но что же делать, если пустые карманы бывают и у взрослых.
Дети были сыты, и это уже было хорошо! Спокойно, но настойчиво несчастная четверка убеждала Ягненка (или Ричарда) провести остаток дня в лесу. Пока он успел починить все восемнадцать проколов, наступил вечер. Закончив работу, Ричард вздохнул с облегчением и принялся устало потягиваться. Но вдруг он ни с того ни с сего приободрился и поправил галстук.
— Там, на дороге, едет какая-то леди, — сказал он торопливо. — Убирайтесь вы, ради Бога! Идите домой, спрячьтесь, исчезните куда-нибудь! Я вовсе не хочу, чтобы меня видели с ватагой грязных ребятишек.
Его братья и сестры и вправду были не очень-то чистенькими: сегодня утром сам же мистер Ричард усердно брызгал на них водой из садовой лейки, а потом еще пачкал их своими ноженками. Но голос взрослого Ягненка звучал столь повелительно, что дети безропотно убрались во двор, оставив его беседовать наедине с молодою девушкою, которая в это время как раз подъехала на велосипеде.
Хозяйка вышла из дома и заговорила с девушкой. Когда последняя проходила мимо, Ягненок вежливо приподнял шляпу. Дети, прячась за углом у свиного корыта, не могли расслышать, о чем шел разговор, хотя и прислушивались очень старательно. Они все были вполне согласны с Робертом, что «в подслушивании нет ничего нечестного, когда приходится возиться с противным Ягненком в его теперешнем состоянии».
Но вот до них донесся голос Ягненка, говорившего очень любезно и как-то особенно растягивавшего слова:
— Прокол? Не могу ли я быть чем-нибудь полезен? Если вы только разрешите…
У свиного корыта раздался взрыв подавленного смеха. Взрослый Ягненок, он же Джеймс, он же Ричард, искоса бросил сердитый взгляд по направлению к корыту.
— Вы очень любезны, — ответила девушка, глядя на Ягненка. Она казалась немножко смущенной, но, как мальчики потом говорили, «была совсем не кривляка».