Пятеро из Рубежного Легиона
Шрифт:
Только после того, как бойцы прекратили заниматься своими мысленными художествами, они сумели издавать членораздельные звуки.
— Так, когда праздник? — спросил, громко сглотнув, Средний.
— Очень скоро, насколько я знаю, — ответил Мизинец, все еще краснея из-за своих мечтаний.
— Значит, мы будем переодевать девиц? — облизнувшись, неожиданно сухо поинтересовался Безымянный.
— Я на этом настаивал, — тихо отозвался новобранец.
Легионеры уважительно взглянули на парня и поочередно похлопали его по плечу.
Вот
Праздник Обновления наступил.
Сакральных воинов сопроводили в главный зал, определили им места подле королевского трона и в своей манере принялись оказывать всяческие почести. Им снова подносили экзотические праздничные угощения, теперь же, легионеры посчитали своим долгом не нарушать местные традиции, и мужественно и терпеливо надкусывали и отхлебывали то, на что даже смотреть было противно.
Нельзя давать дикарям поводов усомниться в истинном происхождении Могучей Пятерни, надо показывать всеми силами, что легендарные гости думают только о спасении и защите чучканов и ни о чем более.
Может, тогда аборигены осознают свою ошибку и не посмеют больше держать легионеров в черном теле?
Наконец-то «изысканные» блюда сменились подношением даров.
Глаза Безымянного загорелись адским пламенем. Вероятно, в его внутреннем конфликте приятного и ценного — добрище взяло верховенство до такой степени, что все остальное стерлось в его сознании до первозданной чистоты.
Предназначение некоторых предметов, представленных в качестве даров, землянам было совершенно непонятно. Другие подношения — в виде россыпей блестящих камней и желто-бурых слитков — легионеры встречали на «ура», вполне легко определяя их значимость.
Был еще один вид даров, которые дикари выставляли на всеобщее обозрение в деревянных и глиняных ящиках, но либо по простоте своей открывать крышки ящиков не соблаговоляли, полагая, что всем и так известно, что в них находится, либо тем самым умышленно подстегивали интерес и накаляли до предела любопытство пришельцев.
Когда же все дары были показаны и сложены очень привлекательной грудой позади королевского трона, дикари устремили внимательные взгляды на Могучую Пятерню, будто ожидая чего-то.
— Слышишь, Мизинец, ты давай, речь им толкни ответную, и поблагодарить не забудь за кров и хлеб, подарки, ну и за праздник тоже, — тихо велел Субботин. — Пообещай им того, чего они ждут. И распиши во всех красках.
Новобранец чинно поднялся, встал перед публикой во весь рост и, сияя самодовольством в лучах всеобщего внимания, несколько раз торжественно щелкнул своей клешней, вскинув ее над головой.
Племя радостно заулюлюкало.
Говорил он отрывисто и звонко, размашисто и с чувством жестикулировал, и его речь без труда находила отклик у дикой толпы. Особенно одна часто повторяемая им фраза всенепременно вызывала неистовый восторг у чучканов.
Как ни тешила самолюбование парня его нынешняя
И заткнулся.
— Что ты им наплел? Из-за чего они так бурно ликовали? — тихо поинтересовался капитан.
— В этих странных мирах, как я уже понял, привыкли к лозунгам, — охотно ответил Мизинец. — Вот и придумал для них свой самоидентификационный — «Свободу славным чучканам!»
— Молодец, ты стал для них духовным поводырем, — съязвил Субботин. — Они сами, конечно, до столь очевидного не додумались бы.
Все же парень справился с поручением и вполне неплохо. Можно его и поощрить каким-нибудь образом.
При удобном случае.
А вот и самая волнительная часть праздника!
Легионеров повели в ту отдаленную пещеру, где они уже побывали накануне. Но как же там все преобразилось!
Осветительные пирамиды придали этой части подземелья некую фантастическую загадочность: то лавинами огня разрывали сумрак, копившийся здесь веками, то искрящимися фонтанами заливали пространство яркой страстной стихией.
Загадочность усилилась многократно, после того как пришельцев попросили войти в строение, явно совсем недавно сложенное из плоских массивных камней, поскольку в прошлый раз земляне его не видели.
Оказавшись внутри, Могучая Пятерня попала в западню, аборигены наглухо запечатали выход, задвинув огромный валун.
— Дождались? Вытребовали? — нервно бросил Субботин, бегло осматривая внутренности строения.
Никаких путей отхода. Лишь узкие проемы, похожие на бойницы, через которые разве только руку можно просунуть.
Из-за стены послышался доброжелательный голос короля. Мизинец, напрягая слух, принялся переводить:
— Просит нас не сердится… Этот праздник особенный… Сейчас чучканки войдут в пору Обновления… Вообще это закрытая церемония… Но гостям, поскольку они, то есть мы — Могучая Пятерня, дозволяется за ними наблюдать… А закрыли нас, чтобы мы не мешали им совершать ритуал…
— Подглядывать за бабами — это, конечно же, мое любимое занятие, — хохотнул Безымянный и принялся делать большие паузы, будто передразнивая переводчика: — Но хотелось бы продолжения… так сказать, проверить, насколько девицы обновились… непосредственно… Короче, спроси: нам потом можно будет с ними чики-пукаться?
Либо Мизинец постеснялся спросить напрямую и, как сумел, сгладил, завуалировал смысл вопроса, либо король ответил весьма расплывчато. Мол, чучканы постарались для сакральных воинов, сделали очень светло, как на поверхности планеты, о которой его племя уже стало забывать.
Выяснять: хитрит вождь дикарей или нет — было уже некогда. Девицы небольшими группами выбегали из темноты, словно на арену, залитую ярким светом, и бойко сбрасывали свои «доспехи».
Легионеры, как зачарованные, дружно припали к бойницам, и даже боялись моргнуть, чтобы не упустить ни одного момента, разглядеть каждый штрих в этой пленительной «картине».