Пятеро на леднике

Шатько Евгений Иванович

Алеша гикнул и припустился, далеко назад закидывая длинные тощие ноги, скользя в ботинках; мальчики с криком бросились его обгонять.

Павел Федорович обернулся, заспешил от них, потерял галошу, ребята захохотали, засвистели.

Все трое подоспели к зданию сельсовета, когда длинный мрачный мужчина в фуражке вешал на дверь замок. Это был Тимофей Бревнов, секретарь сельсовета.

— Вечер добрый, Тимофей Семенович!

— Кто это меня перекрестил? — спросил Бревнов и, кряхтя, согнулся,

пряча ключ под крыльцо. Из-за плеча тяжелым взглядом уткнулся в Алешино лицо. — Весь век в Степанычах проходил! — сказал он, выпрямляясь во весь свой огромный рост, и прогудел: — Призабыл своих в столицах-то?

— Извините, Тимофей Степанович, беда случилась: брат мой пропал, Володя!

Бревнов молча достал папиросы, зажег спичку, осветив широкий нос с крупными ноздрями и бугроватое, будто запыленное, лицо. Все так же молчком, тяжело переставляя ноги, пошел от крыльца, точно ничего не слышал.

Алеша и мальчики пошли рядом. Алеша быстро рассказал, что случилось. Бревнов раздумывал, медленно передвигая ноги. Раньше он работал на лесозаготовках, угодил под пачку стволов, которую тащил трелевочный трактор, изуродовало ему обе ноги, сам едва жив остался.

— Все понятно, — наконец сказал Бревнов и остановился посреди улицы. — Который теперь час?

— Скоро пять. Сейчас кино начнется, — ответил Медяшка.

Бревнов тут же повернул к клубу.

Мрачный профиль дяди Тимофея напоминал лицо колонизатора, если надеть ему на голову пробковый белый шлем. Но, угрюмый с виду, Бревнов был самым добрым и безобидным человеком в селе. Алеша доверчиво сказал ему:

— Я думаю, к Макару в хитрый домик сходить. Может, там Володя?

Макар — как его звали все в селе — был пожилым, но не стареющим мужиком, жил на отшибе в одинокой лесной избе. К нему наезжали охотники из района.

Бревнов вдруг усмехнулся:

— К Макару сходи, верно… Да скажи ему, мы в воскресенье на косачей приедем.

Около клуба толпился народ перед началом сеанса. За приоткрытой дверью перед входом в тусклом морковном свете электролампочки продавал билеты киномеханик.

Бревнов поднялся к нему и поманил Алешу толстым пальцем. Алеша подошел, поздоровался. Киномеханик вдруг вскочил и ухватил за ворот мальчишку, который хотел проскользнуть без билета, выпроводил его и вежливо обратился к гостям.

— Желаете посмотреть интересное кино? Итальянское производство.

Бревнов сказал внушительно:

— Я сделаю объявление перед сеансом.

Алеша обернулся к мальчикам, достал мелочь. Но Медяшка сурово сказал:

— Не пойдем! — и ткнул Засоню кулаком в бок. — Мы по домам побежим разведывать.

— Молодцы! — похвалил Алеша. — Я тоже не пойду. В семь часов встретимся у школы, вы мне доложите.

Бревнов снял фуражку и вышел в середину зала. Зрители притихли, кто-то в заднем ряду крикнул:

— Кино отменяется!

— Товарищи, призываю к вниманию! — произнес Бревнов громко и строго. — Есть объявление.

Пропал из дома житель села Володя Зелянин, школьник. Прошу припомнить, если кто где его видел.

Тут же маленькая девочка в платке до коленей подняла руку, встала и сказала:

— Я его видела.

Все повернулись к ней. Девочка испуганно вздохнула и добавила:

— Он заходил в магазин.

— Когда? — спросил Бревнов.

— Когда было темно, вчера, вот, а больше я его не видела.

— Садись, — велел Бревнов. — Хорошо. Полезное сообщение. Если кто заметит следы в лесу или еще что надлежащее, сообщите в сельсовет.

На крыльце Бревнов крепко взял Алешу за локоть.

— Не теряй духу, оперативно стремись в магазин. Информируй меня регулярно.

Тяжелые красноватые сумерки сгустились над селом, когда Алеша подходил к длинному зеленому зданию магазина. Ему показалось еще издалека, что человек в коротком пальто, как у Павла Федоровича, быстро завернул за угол магазина. У Алеши заколотилось сердце, он глянул за угол — никого.

Алеша открыл обитую клеенкой дверь магазина. Пахло туалетным мылом и керосином. Продавщица в плюшевом жакете, в пятнистом переднике, высоко поднимая локти, сыпала сахар в мешочек на весах. Старуха в пегой бекеше вытягивала шею, заглядывая в мешок. Выпуклое глазастое лицо продавщицы с зачесанными на уши черными кренделями волос сразу напомнило — это сестра Павла Федоровича.

— Скажите, к вам сюда не заходил вчера мальчик, мой брат? — обратился Алеша к продавщице.

— Мальчик, ваш брат?. — переспросила продавщица и начала оглушительно щелкать на счетах. — А вы же чей будете? Что-то я вас здесь не видала. Вы приезжий, что ли?

Алеша смущенно сказал:

— Я сын Вассы Егоровны, Зелянин.

Продавщица перестала щелкать, удивленно подняла брови и уставилась на Алешу.

— Это вы студент, в Ярославле учитесь?

— Да, учусь, но дело не в этом, — быстро сказал Алеша.

— У вас еще и сестренка маленькая есть? — участливо спросила продавщица. — И бабушка совсем слабая. Тяжело Павлу с вашей семьей. Это ж такая обуза, прямо хомут! Вы уж извините, но я Павлику говорила: что ж ты делаешь? Вошел в дом, где женщина с тремя самоварами, как говорится, с тремя детями то есть. Чи он кривой или убогий? Мужчина видный, специалист, да любая будет счастлива за него пойти. Вот ему Лида пишет с Харькова…

Алеша вдруг густо покраснел:

— Мне это неинтересно. Дело в том, что Володя пропал, брат мой!

Продавщица смолкла, изумленно спросила:

— Как — пропал?

— А вот так. Павел Федорович его за дверь выставил, а он убежал и дома не ночевал.

Продавщица заморгала, черные глаза ее повлажнели.

— Куда ж он подевался, бедный мальчик? Ведь мороз такой на дворе!

— Да, мороз, — жестко сказал Алеша. — А вот говорят, что он вчера вечером к вам забегал.

Продавщица всплеснула руками: