Пятеро ребят и одна собака
Шрифт:
Дети знали одно: Тури разберётся во всём. Они верили в Тури, и эта вера была непоколебимой.
– Сегодня воскресенье. У нас спагетти. Хочешь, Аугусто?
– предложил Тури. Он выкладывал спагетти из кастрюльки. К ним был томатный соус, приправленный оливковым маслом и пряностями.
Мантеллина взглянул голодными глазами на тарелку, поставленную перед ним.
– На, ешь.
– Тури почти силой усадил мальчугана за стол.
Джанджи сидел напротив Мантеллины
Что делает Тури? Ведь Аугусто украл Тома - его неразлучного друга. Джанджи верил в Тури, но только никак не мог понять, почему он так поступает.
Мантеллина не прикасался к еде. Однако запах вкусных, хорошо приправленных спагетти ударял ему в голову. Таких спагетти он не пробовал ещё никогда в жизни. Два дня Аугусто почти ничего не ел, но он тоже не понимал, почему Тури так поступает.
– Ты голоден?
– спросил молодой человек.
Аугусто кивнул головой.
– Тогда ешь.
Мантеллина набрал на вилку спагетти, сунул их в рот, и ему показалось, что он теряет сознание, так это было вкусно. Когда первое ощущение понемногу улеглось, мальчик успокоился, оторвал глаза от тарелки и взглянул на Джанджи; малыш тоже посмотрел на него.
Тури протянул гостю большой ломоть хлеба. Аугусто схватил его, не сказав ни слова. Спагетти в томатном соусе, и к тому же с хлебом! Вот это да! Тут есть над чем призадуматься! Ведь ни завтра, ни послезавтра, ни в последующие дни ничего подобного он не увидит.
После обеда Тури велел Джанджи пойти к Антонио, посидеть у него и через часок вернуться домой. Джанджи послушался.
Мантеллина слез со стула и тоже направился к двери. Тури остановил его.
– Поди сюда, - сказал он и взял мальчугана за руку, на которой виднелись огромные синяки.
– Тебя бьют?
– спросил Тури.
Аугусто ди Калашибетта кивнул головой. Губы его были плотно сжаты.
– Кто тебя бьёт? Мать?
Мальчик снова кивнул головой.
– Или отец?
– Он всегда пьяный.
Это были первые три слова, которые за всё время произнёс Мантеллина, и, словно испугавшись, огляделся вокруг.
– У вас нечего есть?
Аугусто кивнул головой.
– Почему ты продал собаку?
Молчание.
– Она ведь была не твоя.
Молчание.
– Кому ты её продал?
– Меня заставляют просить милостыню, - неожиданно с тяжёлым вздохом вырвалось у ребёнка. Видно, это тяготило его больше всего на свете, больше побоев, больше ужасного рваного плаща, больше голода.
Тури вздохнул, затем встал и принялся рыться в шкафу. Он вытащил оттуда пару выцветших поношенных штанов, старенькую полосатую майку и подошёл к Мантеллине.
–
Аугусто не пошевельнулся. Глаза его блестели. Он смотрел на Тури с недоверием, не решаясь протянуть руку.
– Бери, это твоё, - повторил Тури.
– Моё?!
– изумился Аугусто.
– Ну да, я дарю тебе штаны и майку.
– Насовсем?
Теперь Тури вместо того, чтобы сказать «да», только кивнул головой.
Мантеллина сбросил с себя серовато-зелёную тряпку и стыдливо отвернулся к стене, чтобы натянуть штаны, потом надел майку. Малыш ласково погладил свою одежду. Конечно, она могла показаться новой только ему. Если бы Аугусто не стеснялся, он даже выпятил бы грудь, но ребёнок продолжал стоять, как вкопанный. Однако теперь он смотрел Тури прямо в глаза.
– Тебя посылают просить милостыню?
Аугусто кивнул головой.
– Кто?
– Они.
– Родители?
Малыш снова кивнул головой.
– Куда?
– В Сиракузы. Там мои братья.
– У тебя есть братья?
– Да.
– На какие деньги вы живёте?
– У нас мало денег.
Конечно, их не могло быть много. Тури с минуту помолчал, потом терпеливо продолжал допрос:
– Почему ты взял Тома?
Аугусто уставился своими упрямыми глазами в потолок.
– Кому ты его продал?
Молчание.
– Тебе, по крайней мере, заплатили?
– Заплатят. Мне дадут много денег, - неожиданно вырвалось у него. Сейчас это говорил не Мантеллина, а ребёнок, хитрый и злой, который во многом был уже взрослым.
– Ты уверен, что тебе заплатят?
Тури попал в самую точку.
Искра подозрения сверкнула в глазах Мантеллины, но он упорно продолжал молчать.
Тури развёл руками.
– Ладно, ступай,- сказал он.
Мантеллина подобрал серовато-зелёную тряпку, свернул её в узел и сунул под мышку. Потом он медленно, как бы нехотя, направился к двери и, остановившись у порога, взглянул на Тури. Тури смотрел на него выжидательным, пристальным взглядом. Мантеллина опустил голову и тихим голосом произнёс:
– Я продал его Нино и Рокко из Ното.
Тури облегчённо вздохнул. У него отлегло от сердца, словно ветер наконец-то надул опустившийся парус. Однако он не знал, стало ли ему легче оттого, что он набрёл на следы собаки, или оттого, что Мантеллина всё-таки приоткрыл ему свою душу, когда на это больше не было никакой надежды.
– Том уже у них?
– как бы невзначай спросил Тури, приводя в порядок комнату. Он снял с плиты горячую воду и налил её в алюминиевый тазик, где лежали тарелки.