Пятеро ребят и одна собака
Шрифт:
Карчофо закрыл глаза не столько от боли, сколько от досады, и уже представил себе, как он едет поездом до самого Мардзамеми, в наручниках, словно преступник. Его ухо давно выпустили, но Джузеппанджело всё ещё считал себя пленником. Он рискнул приоткрыть один глаз ... и тогда сразу же широко раскрыл оба. Перед ним стоял свежевыбритый, широко улыбающийся крёстный Джузеппанджело Кастронуово.
– Ой!
– воскликнул Карчофо, и от удивления волосы встали дыбом у него на голове, отчего казались ещё более взъерошенными, чем всегда.
Кастронуово
«Уважаемый крёстный, - прочёл он вслух и поклонился самому себе.
– Свидетельствую Вам моё глубочайшее почтение и сообщаю, что я вполне здоров, чего и Вам желаю».
– Кастронуово снова отвесил небольшой поклон и сказал:
– Спасибо, недурно.
«Находясь по делам в Милане ... » - Крёстный вытаращенными глазами уставился на Карчофо и с огромным трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться.
– Значит, ты в Милане по делам? Ну что ж, вот и отлично! Я тоже здесь по делам. В таком случае, не предпринять ли нам вместе какое-нибудь дельце, а?
Джузеппанджело с опаской снизу вверх посмотрел на крёстного, - не смеётся ли он над ним?!
– Хм, с удовольствием, - после минутного колебания отважился ответить мальчуган, - только не думаю, чтобы у нас с вами был товар одного сорта.
– У меня партия апельсинов, - кратко произнёс Кастронуово.
– А у меня домашние задания, - ответил Джузеппанджело Барони.
– Что?!
– На сей раз крёстный удивлённо взглянул на Карчофо и рассмеялся от всего сердца.
– Что ты с ними делаешь, продаёшь или покупаешь?
– Разумеется, продаю! Дело верное, и для начала даже не нужно никаких капиталовложений. Всё заложено вот тут, - сказал Карчофо и ткнул себя пальцем в лоб.
– Однако сегодня я потерял сто лир!
– Да ну, как же так?
– Видите ли, я их заработал, но потом истратил на конверт, бумагу, марку и перо.
– Чтобы написать мне письмо? Карчофо кивнул головой.
– Одним словом, я должен тебе сто лир?
Джузеппанджело покорно развёл руками, как бы говоря: «Судите сами!»
– Хорошо, - сказал крёстный, улыбаясь. Он достал бумажника сто лир и протянул их Карчофо. Мальчуган был очень доволен, хотя не подал вида.
– Теперь, - продолжал Кастронуово, - объясни, почему ты не хочешь возвращаться домой? Ведь, насколько я понял из письма твоего отца, у тебя нет ни малейшего желания ехать домой.
Карчофо кивнул головой. Где-то в глубине души он, правда, чувствовал себя виноватым, но только немножко. Семейные привязанности и увлекательные приключения всегда трудно совместить. Что делать? Приходится выбирать одно из двух. Однако это вовсе не значит, что увлекательные приключения разрушают родственные чувства; совсем наоборот, как это ни странно, - они их только укрепляют.
Карчофо любил дом, семью, родные края, но ни за что не хотел уезжать из Милана.
Он растерянно водил ногой по разноцветным плиткам пола: белая, чёрная, зелёная, снова белая, но до неё нога уже не доставала. Можно было потерять
– Короче говоря, ты хотел бы ходить в школу здесь?
– спросил крёстный, складывая вчетверо письмо и засовывая его в карман.
Карчофо решительно кивнул головой.
– А почему бы и нет?
– неожиданно, как бы про себя, пробормотал Джузеппанджело Кастронуово и задумался. «Смелость - лучший учитель в жизни, - размышлял он.
– Я в двенадцать лет остался один и сам вышел в люди. Главное - упорство и труд! Джузеппанджело способный и умный парень, почему бы ему не помочь?» Землемер взглянул на крестника и спросил:
– А как же учебники?
Джузеппанджело улыбнулся:
– Я их привёз с с сбой, вместе с гитарой.
– Кто этот синьор?
– поинтересовалась тётушка Пьерина, вернувшись в кухню с пустым тазом.
– Это мой крёстный, - гордо ответил Карчофо.
– Джузеппанджело Кастронуово; - меня назвали в его честь.
Землемер любезно поздоровался с привратницей.
– Проходите, синьор, присаживайтесь. Сюда, пожалуйста. Чем позволите вас угостить? Я женщина бедная ...
Джузеппанджело Кастронуово, нисколько не смущаясь, уселся в маленькой кухоньке.
– Я слышал о вас, синьора, много хорошего, - сказал он.
Привратница всплеснула руками, и лёгкая краска смущения покрыл а её щёки.
– О, так вы обо мне слышали?! Подумайте только, синьор обо мне слышал!
– Конечно, я о вас слышал и теперь очень рад лично познакомиться с вами.
– Значит, вы уже виделись с Тури?
– Да, чтобы разыскать моего сумасбродного крестника, сначала я решил найти Тури. Вам никогда не приходилось слышать, как Тури играет? Можно подумать, будто у него в руках волшебная флейта,- добавил немного погодя Кастронуово.
– Вы тоже сицилиец?
– спросила привратница.
– Самый настоящий, - ответил землемер.
– А мне так и не довелось съездить в Сицилию, - сказала синьора Пьерина.
– И подумать только, ведь там умер мой сын, давно уже; а я даже не видела его могилы.
– Я вам сочувствую. А где он умер?
– Подождите минутку, сейчас я вам скажу.
Женщина взяла ключ из кармана передника и открыла им верхний ящик комода. Там лежал другой ключ, которым она открыла сундук, стоящий в углу спальни, и вытащила оттуда старую сумочку. Из сумочки синьора Пьерина достала бумагу и протянула её Кастронуово; это было свидетельство о смерти, выданное военным госпиталем в Кассибиле.
– Тысяча девятьсот сорок четвертый год, воина, - произнёс Джузеппанджело Кастронуово.
В его голосе и в лице синьоры Пьерины было столько грусти, что Карчофо не выдержал и произнёс:
– На воине людей убивают тысячами!
– Кто тебе это сказал?
– спросил крёстный.
– Антонио, а ему Орест-горбун, - ответил Карчофо.
– Я не знаю горбуна Ореста, - заметил землемер, - но говорит он правильно. Воина многим приносит смерть, и нужно всеми силами стараться, чтобы не было воины!