Пятиконечные из созвездия Лиры
Шрифт:
Другие рисунки увиденных Нелей различных, немыслимых портретов и таинственных знаков я просмотрел довольно рассеянно. Как позже выяснилось, зря. В определенный момент они вспыхнут у меня в памяти.
— Выходите.
Дверца вездехода распахнулась, нас окатила волна свежего воздуха, и мы увидели улыбающегося Гущина.
— Малость передохнем, попьем чайку, потом уже двинем до места.
Спрыгнув на мокрый песок, я едва удержался на ногах — от долгого и неудобного сидения они совсем занемели.
Погода испортилась вконец —
Остановились мы на выступающей в озеро песчаной косе, в том месте, где в него впадала река. Берега ее поросли травой и кустарником, вдали синели сопки, располосованные по склонам снежниками.
Валера достал паяльную лампу, зажег ее, потом накрыл железным треножником и поставил на нее чайник. Это необычного вида сооружение он назвал походным керогазом.
— По-моему, — сказала Вия подошедшей Неле, — мы проехали очень похожее по описанию место.
— Нет, — возразила Неля, — мне показывали совершенно иную картинку.
— Вообще-то, пора бы уже определиться, — недовольно заметил Виктор. — Так можно ехать до бесконечности. Если у вас фигурирует сопка, так давайте подъедем к сопке, а оттуда уже и будем плясать.
— Все-таки надо вернуться немного назад, — продолжала настаивать Вия, — это совсем недалеко, недавно такую же речку проезжали.
Чайник уже вскипел.
Субботин открывал банки с консервами, резал хлеб, однако дождь все усиливался, и постепенно все забрались в вездеход. На колени положили большой короб, разложили на нем продукты.
На улице остались Гущин и Субботин — места в вездеходе больше не было.
Наконец управились с едой.
— Виктор, — позвал Гущин, — ты садись в кабину, будешь показывать дорогу.
Тот взглянул на Нелю.
— Ну что, — спросил он, — двинемся по берегу речки к сопке? Иначе до наступления темноты палатки не успеем поставить.
Поехали, — она пожала плечами, хотя по голосу было ясно, что она придерживается иного мнения.
Вездеход круто развернулся, и озеро стало удаляться. С песчаной косы долина, поросшая густой травой до самого подножия сопки, казалась совершенно ровной. Теперь же, сидя в вездеходе, нам приходилось держаться за скобы — машина прыгала, будто ехала по огромной стиральной доске. Трава лишь прикрывала сплошной кочкарник.
Двухчасовой путь до близкой, казалось бы, сопки вытряс из нас душу.
Наконец вездеход остановился.
— Ребята, скидывайте рюкзаки, — скомандовал Виктор. Разгрузку закончили за пять минут — дождь подгонял. Стоя возле вездехода, я осмотрелся.
Передо мной расстилалась равнина с высокой, в человеческий рост, травой, в которой темнел след от нашего тягача. Справа от меня плавала в пелене дождя и низких облаков темно-зеленая сопка с серыми языками снежников на крутых склонах; впереди — стена из жесткого ветвистого кустарника и деревьев с неестественно искривленными стволами. Внизу — глубокая котловина, откуда
Я оцепенел при виде этой, знакомой мне по рассказу приятеля картины, забыл про непогоду. Вспомнил, как несколько раз мне повторял он про одинокое дерево. Вот оно, высится посреди поляны.
— Подождите с палатками, — донесся до меня резкий голос Виктора.
— Игорь, доставай полиэтилен, натягивайте с Иваном тент. Остальные за дровами.
На земле уже и болотные сапоги не спасали, вода со штормовки стекала ручьями.
Продираясь сквозь густую, в рост человека, траву, мы сложили рюкзаки и коробки с продуктами под тент. Скоро по лесу разнесся звон топоров — кто-то рубил колья для палаток, другие разбрелись по лесу собирать дрова для костра.
Под тентом, рядом со старым, искривленным у самого основания деревом с обнаженными у земли толстыми корнями, росла гора сушняка. Виктор все подгонял: «Этого мало, должно на всю ночь хватить и на утро, чтобы приготовить завтрак…»
Передо мной возник Субботин с топором и кольями в руках.
— Давай, разворачивай с Игорем палатку, я уже колья заготовил.
Я позвал Игоря, который привязывал край оторвавшегося тента.
Мы начали утаптывать траву, выбирая место, свободное от кочек и камней.
— Ничего себе, нашли место, — сказала Вия, — две медвежьи тропы проходят у самого лагеря, а мы чуть ли не поперек их палатку поставили.
— У меня был случай, — тут же подхватил Гущин, — когда я с медведем нос к носу столкнулся. Из ольшаника вдруг поднялся передо мной во весь рост. Этакая махина, килограммов на восемьсот. Он одним ударом лапы в землю вгонит, только мокрое место останется. Я со страху из двух стволов и пальнул — одна пуля в сердце застряла.
— Как показало вскрытие, — Субботин не преминул ввернуть свою любимую поговорку.
— Ага, точно, — невозмутимо кивнул Гущин. — Но до того, как зверь сдох, он метров двести за мной гнался с пулей в сердце.
— Догнал? — вполне серьезно спросил Виктор.
— Зверь страшный, — усмехнулся Валера, — с ним шутки плохи. А если подранок встретится, от того не спасешься.
Неожиданно раздался хохот Субботина.
— А он… а он… — давясь от смеха и тыча пальцем в сторону Виктора, проговорил Володя, — спрашивает: догнал?
Какое-то время один Гущин оставался серьезным.
— Может, переставим палатку? — услышал я дрогнувший голос Натальи.
— Вот еще, на ночь глядя, — отмахнулась Вия. — Договоримся как-нибудь с медведем, если пожалует.
Иван уже запалил костер, вокруг него захлопотали женщины. Все потянулись к огню.
— Сегодня попьем чаю, — сказал Виктор, — остальное сухим пайком.
Ему никто не возразил, все основательно промокли и продрогли.
Только Гущин возился у вездехода. Он протянул времянку, закинул на дерево лампочку, и вскоре под тентом стало светло, как днем.