Пятнадцатилетний чародей. Том I, часть II
Шрифт:
Тортики под чай, зашли, как по маслу, ни кто против не был, и тем более не морщился.
За чаепитием Со Хён рассказала, про сегодняшнее собрание моих кадетов из Клуба, чем крайне заинтересовала отца. Дядя Саша выпытал из нас всё, даже про мой скорый отъезд, правда интересоваться причиной не стал, буркнул только старшей жене, что это дела Рода и её не касаются, и на этом отеческий допрос окончился.
Наконец чай закончился, тортики стёрлись до пустых коробок, Глава семейства Кимов поднялся, отставив пустую тарелку, с такой же пустой чашкой. Вслед за ним подорвались все, ну да Корея, старшие рулят,
— Обед был очень хорош, скажем спасибо нашим девочкам, — он улыбнулся моим соседкам, — Юра проводи Хёну домой, заодно посмотришь на наше приданное. Я предупрежу охрану о пешей прогулке.
— Конечно провожу. Милая ты не будешь против прогуляться со мной до твоей квартиры? — Спросил Со Хён, соблюдая правила приличия.
Нет оно в принципе конечно странно, что нас так вот сразу, после обеда, просят восвояси, но мало ли какие у Александра Владимировича планы, даром от него расходятся флюиды нетерпения и азарта. Что-то его в моём рассказе явно зацепило.
На улицу мы вышли, минут через десять наверное, не раньше, сначала попрощался со всеми, потом меня посетила здравая мысль повесить на бок шпагу, дабы определится со статусом и не выглядеть белой вороной, а ещё хамом невоспитанным в глазах старшего поколения. Ведь сто пудов попадутся особо противные бабки по пути и расскажут мне о политике партии и Императора.
В общем вышли.
К моему удивлению охрана глаза не мозолила, я видел пару впереди метрах в двадцати от нас, думаю такие же бойцы идут сзади.
Всё нормально, для меня по крайней мере нормально, когда у отца в двенадцатом году возникли серьёзные проблемы с олигархом из соседней не залежной, я тоже так в институт ходил, через неделю привык и вообще наружку не замечал.
Вот и идём как пионеры, в шаге друг от друга. Меня подобный расклад не совсем устраивает, да блин он меня реально раздражает. Поэтому уже через четыре минуты неспешного променада, по Сеульской улочке, решил расставить точки над i.
— Милая ты выглядишь несколько зажатой, может возьмёшь меня под руку, как это предписано во второй части «Юности честного зерцала», подаренного своему народу, Императором нашим, Петром Алексеевичем, ещё в тысяча семьсот семнадцатом году. — Я протянул девушке локоть своей правой руки.
— Тансини-и марандельо милыи, — прощебетала, улыбнувшись Со Хён, смешно коверкая русское слово, крепко уцепившась за мою руку чуть выше локтя.
Получилось смешно, с одной стороны она безоговорочно подчинилась, произнеся «по твоему слову», а с другой, зацепила меня, как провинившегося школьника.
— Хёна не нужно так крепко, — я с трудом сдерживал смех, в очередной раз вспомнив добрым словом того умника, высыпавшего сегодня из своего мешка, столько испытаний на мою бедную психику, — просто подхвати меня под руку, положи свою ладонь на мою руку ниже локтя, этого будет достаточно.
— Прости милый, я так волнуюсь, — Со Хён затараторила сбиваясь, излучая на меня свои эмоции страха, перемешанного с неуверенностью правильности своего поступка, — я так долго этого ждала, а теперь не знаю, как себя вести. Разум говорит, что я старше, и должна взять на себя заботу о тебе, как и положено старшей родственнице, а чувства
Она замолчала, подозрительно шмыгнув носом, а я стоял рядом, пронзённый тысячами иголок её эмоций.
Приметив впереди закрытую веранду какой-то кафешки, взял свою спутницу на буксир, пояснив в удивлённо распахнутые глаза:
— Милая, тебе сейчас посидеть нужно, успокоиться. Не переживай, всё у нас будет хорошо.
Усадив свою даму за стол, элегантно подвинув под попу пластиковый стул, поставил перед Хёной высокую глиняную кружку с горячим глинтвейном.
— Пей, только не обожгись, это горячий напиток, тебе сейчас самое то. — И уже подскочившей официантке, — мне, пожалуйста, виноградный сок, красный, в высоком бокале и трубочку, моей невесте, сыр твердого сорта, нарезанный тонким ломтиками.
Официантка молча поклонилась, тут же исчезла телепортировавшись куда-то в сторону кухни.
Пару десятков секунд наблюдал за своей девушкой, поглощавшей маленьким глотками, благоухающий на всю веранду, напиток, соображая, как себя вести и что говорить. Вот он наш первый семейный кризис, сейчас ляпнешь, что-нибудь не то, потом за всю жизнь не расхлебаешь.
— Со Хён, ты моя невеста, и я если честно, не знал об этом в день нашей помолвки. Да, — Я вскинул руку раскрытой ладонью, останавливая порывающуюся что-то сказать девушку, — наши родители за нас всё решили, но это нормально для дворянских семей, так нужно нашему Роду и этим всё сказано, только я ведь не знал тогда, в кабинете, что ты моя суженная, и был искренен в своих к тебе чувствах. Я ведь тоже не знаю, как вести себя в школе. О нашей помолвке, узнают уже на следующей неделе. Родители обязательно сообщат хранителям бархатной книги о нашей помолвке, по Закону Российской Империи об этом будет заметка в центральной газете «Имперский вестник», наверное, и тут об этом будет сообщено…
Мой монолог прервала пожилая хальмони подошедшая к нашему столу.
— Молодой господин, я хозяйка этого заведения, я пришла чтобы принести свои извинения, — она поклонилась, — у нас нет того что вы заказали, у нас маленький ресторанчик с национальной кухней. Прошу примите мои извинения.
Вот блин весь настрой сбила.
— Это не стоит ваших извинений, — я поставил на пластиковый столик хрустальный графин с тёмно-бардовым напитком и тарелку с нарезанным сыром. — Мы просто арендуем, на некоторое время, вашу веранду. Проследите, пожалуйста, что бы нам никто не мешал.
— Конечно молодой господин, — пожилая бабушка снова склонилась в поклоне, сложив руки на животе, с явным облегчением на лице удалилась.
— В тебе такая властность. Ты знаешь, что наш школьный секретарь тебя боится до мокрых трусиков, — Со Хён явно успокоилась, паника ушла, она смотрела на меня сквозь легкий туман клубящийся над кружкой, даря свою милую улыбку.
— Откуда? — я усмехнулся, наливая себе сок в высокий бокал, — тем более в таких подробностях.
— Она вообще у нас большая трусиха, ик, — моя невеста громко икнула, прикрыла ладошкой свой милый ротик, она замолчала, скромно потупившись.