Пятнадцатый камень сада Реандзи
Шрифт:
«Чистые листы бумаги» потребны правительственным учреждениям и капиталистическим предприятиям. Поэтому университеты не реанимируют в студентах подавленную индивидуальность, не воспитывают в них способность к творчеству – стараются не испачкать листы. А чтобы листы незапятнанными попали в университеты, нужно в школе сохранить их безукоризненно белыми. Все силы учеников и учителей отдаются подготовке к «экзаменационному аду», который разверзается перед абитуриентами при поступлении в университет. Оттого главный принцип школьного учебного процесса – зубрежка.
На уроке истории я видел, как вызванный к доске ученик
В роли добровольного учителя я вел занятия в кружке русского языка, организованном при одном из обществ дружбы с Советским Союзом.
– Что это?
Я поднял книгу над головой, чтобы увидела аудитория.
– Это – книга, – произнес я, четко выговаривая звуки. – А теперь, – обратился я к учащимся, – все вместе громко: «Это – книга».
Двенадцать участников кружка хором повторили фразу.
– Пожалуйста, скажите: «Это – книга», – попросил я сидевшую у моего стола девушку.
Она покраснела и сконфуженно опустила глаза, хотя в общем хоре произнесла фразу правильно.
– Может быть, вы? – предложил я соседу девушки, мужчине средних лет.
Он принялся нервно теребить галстук, смущенно заулыбался и отрицательно мотнул головой. Никто не захотел говорить в одиночку, но каждый с готовностью декламировал русские фразы коллективно. В случае ошибки в произношении никто «не терял лица». Если фраза выговаривалась правильно, никто не выделялся своим успехом из группы.
Учебный год в японской школе – самый, наверное, длинный в мире: 240 дней. И несмотря на это, преподаватели задают на дом столько, что старшеклассники вынуждены сидеть над учебниками в дополнение к школьным урокам еще пять-шесть часов в день. Увильнуть невозможно. Бдительные родительницы, охваченные маниакальным стремлением определить своих детей в университеты, непременно престижные, не позволят чадам подняться из-за стола, пока вся домашняя работа не окажется выполненной.
Пытаться ввести японских матерей в заблуждение – напрасный труд. Они не хуже самих школьников знают, что и сколько задано на дом, и не хуже учителей могут определить, полностью и правильно ли решена задачка по физике или вызубрен параграф из курса географии. Нынешних японских родительниц недаром прозвали «кёику мама» – «мама, одержимая образованием». Такая мама не остановится перед тем, чтобы пойти в школу вместо заболевшего ребенка, сесть за его парту и дословно записать объяснения учителей по всем предметам. Дома она заставит ребенка выучить все это «назубок». Японские семьи живут тесно. Разговоры родителей, включенный телевизор, возня младшего брата или сестры мешают заучивать наизусть. Найден был удивительный по прагматизму и бесчеловечности выход. Промышленность выпустила деревянные разборные ящики в рост сидящего человека с партой и электрической лампой внутри – этакие наглухо изолированные от внешнего мира одиночные камеры, которые можно быстро и легко складывать и ставить в комнате. Ящик отпирается только снаружи: пока не вызубришь – не выйдешь.
Зубрежке отдано свободное время. На советской промышленной выставке,
В гостиничном номере на циновках лежали, облачившись в ночные кимоно, трое ребят. Четвертый сидел на корточках, как Будда, и, смежив глаза, что-то декламировал. Трое школьников следили по толстой книге и поправляли, когда товарищ ошибался.
– Готовитесь к концерту самодеятельности? – спросил я.
Школьники подняли удивленные лица. Потом захлопнули книгу и подали мне. "Кант. «Критика чистого разума» – было написано на обложке.
– Зачем это вам? – поразился я.
– На экзамене в университет можно очень удивить знанием Канта, – серьезно ответил декламатор.
Школьники подвинулись, освободили мне место, я опустился на циновку, и сидевший на корточках школьник, снова прикрыв веки, заговорил певуче и негромко:
– В метафизической дедукции априорное происхождение категорий вообще было доказано их полным сходством…
– Не сходством, а совпадением, – прервал один из школьников, следивших по книге.
– Да, да, верно, – пересказывавший наизусть Канта школьник открыл глаза.-…Было доказано их полным совпадением со всеобщими логическими функциями мышления.
Метод домашней подготовки к экзаменам в высшее учебное заведение сделался мне ясным.
Зубрежка продолжается после школьных и домашних занятий в так называемых «дзюку», то есть на платных курсах. Каждый вечер до полуночи, иногда и в воскресенье школьники учат, не учатся, а именно учат, исторические факты – все подряд по хронологической таблице, английские слова – по словарю, страница за страницей, названия станций на главных железнодорожных магистралях – по расписанию поездов, маршрут за маршрутом. «Будешь спать четыре часа – в университет попадешь, будешь спать пять часов – провалишься», – бытует в Японии поговорка. «По истории Японии мне достался на экзамене вопрос об эпохе Камакура, – рассказал абитуриент, поступавший в столичный университет. – Начни я говорить о политических и экономических причинах восстания, поднятого в 1180 году феодалом Минамото против военного дома Тайра, экзаменаторы провалили бы меня. Им нужно было услышать перечень событий и их даты. И я назвал все до единого события за двухсотлетний период эпохи Камакура».
Когда же дрессировка не помогает и родители с ужасом убеждаются, что счастливого поворота судьбы ожидать не приходится и что их отпрыску не видать чековой книжки в виде университетского диплома, отцы и матери решаются на крайние поступки. Учитель, переодевшись в женское платье, пытался сдать экзамены в университет за свою дочь. Думаете, его осрамили или осмеяли? Ничуть не бывало. «Это берущая за сердце история, которую нельзя слушать без слез, – откликнулся некий писатель. – Любовь отца к дочери, доведшая его до переодевания в женское платье, достойна похвалы».