Пятнадцатый камень
Шрифт:
Из концентрации Клима вывело не столько появление так некстати проснувшегося и прибышего в гостиную Гогеля, сколько опять вернувшийся привязчивый словесный образ. Буров даже почувствовал облегчение, вот и Собакину он тоже покоя не дает.
— Гоша, шел бы ты… спать обратно! — Сильвестр достиг крайней точки раздражения. Версия с Квасницким в роли убийцы привела в тупик. Надо было снова прорабатывать версии с женской половиной, а на это уже не было ни сил, ни времени. Так что среднестатистический ходячий запой в лице Собакина выглядел последней каплей разрушения и без того расшатанной нервной системы.
— Лю-юди! — возопил Гогель, подняв руки вверх и театрально задрав лицо к потолку, — лю-юди, дайте
— Так что… ОН еще здесь?! — нервно всплеснув руками, почти повторил интонацию Собакина Квасницкий. — Вы что здесь, совсем спятили? Что еще никого не вызывали? И милицию? Нас же всех повяжут, как шайку заговорщиков!
— Ой, Рома, — даже похмелье не смогло лишить Гогеля обычного ехидства, — откуда в тебе это старорежимное "шайка заговорщиков", бери выше, бандитская группировка, одним словом, мафия. Ну, роль Капоне, понятно, полагается Силе по старшинству…
Еще немного и тебе будет полагаться роль отрезанной лошадиной головы, — почти прорычал Гарин, он силой усадил обратно на диван вскочившего было Квасницкого и теперь обращался только к нему. — Послушай меня, Роман. Мы все хотим сначала разобраться в ситуации, а потом уже ее обнародовать. Ты представляешь себе, что начнется при вести об убийстве в моем доме Тимы Ангорского! Потому подумай здраво и желательно хорошо вспомни все вчера происходящее. Особенно ваш разговор с Тимуром. Судя по всему, ты был последним, кто видел его живым.
— Я думаю, что последним его видел тот, кто его грохнул, — запальчиво уточнил Квасницкий. — Я этого не делал. Потому хотел бы узнать, как это произошло, и исходя из чьих показаний мне отведена почетная роль последнего очевидца.
— Из моих, — неожиданно хрюкнул Гогель. — И все-таки мне даст кто-нибудь выпить?
— А может быть, ты Тимура и завалил? — неожиданно взвизгнул Квасницкий, растеряв последние остатки сдержанности.
— То же мне, "вермишель с яицами", — несмотря на то, что Собакина изрядно потряхивало, он не терял болезненно боевого расположения духа. — Рад бы в злодеи, да рылом не вышел!
— Мишель, — на автомате неосторожно поправил Клим.
— Ну Мишель с яицами, — послушно подхватил Гогель. — Ба, Рома, да ты педик, что ли? То-то покойный ночью все про петухов заливался!
"Не будите спящую собаку". Название муторной пьесы как-то само собой всплыло в буровском сознании. Все сразу замолчали. Квасницкий захлебнулся тяжелой слюной, Сильвестр с изумлением уставился на Романа, словно видел его впервые. Юсупов скривил брезгливо губы в отчетливом хоть и не произнесенном ругательстве. И только ничуть не шокированный Собакин, воспользовавшись общим замешательством, планомерно откопал в подушках дивана, видимо ночью спрятанную флягу и, технично двинув кадыком, с наслаждением совершил изрядный глоток коньяка.
— Я не педик, — жалобно промямлил Квасницкий, — а мой приятель, ну, он действительно не традиционной ориентации. Ну правда… Я не хотел говорить, я ведь знаю, как ты, Сильвестр, к этому относишься. А Тимур узнал каким-то немыслимым образом… Ну и давай на меня ночью наезжать…
— И тогда ты его грохнул! — победоносно констатировал Юсупов.
— Да не убивал я его! — уж совсем по-детски всплеснул руками Роман. — Я же не психопат, и метание ядра — не мой профиль.
— "Голубая луна", — неожиданно затянул Собакин. Он рассматривал всех присутствующих с радостным исследовательским любопытством. — Ну все расставлено по местам, убийца найден и пригвожден к позорному столбу. А у меня, честно говоря, некстати
К слову сказать, Гогель мог нести на этот момент любую чушь. Его никто не собирался останавливать, он заполнял словами пространство, в котором несчастный взгляд Ромы-правой руки обреченно скользил от одного человека к другому, даже не пытаясь встретить сочувствие. Приговор был произнесен и обжалованию не подлежал.
— Нет, меня сейчас ни о чем не спрашивать! — потребовал Клим.
Сильвестр оторопело послушался. В качестве самодовольной «живой» статуи фигурировал герой дня Алим Юсупов. Его взгляд лучился победоносной иронией. К счастью, он помалкивал, потому как успел изложить свою категорическую версию ночных событий. Свидетелей он опрашивал куда как справнее Клима, и не страдал после того достоевской рефлексией. Поэтому «Питбуль» впереди планеты всей и уже нашел убийцу!
Это было оглашено на апокалиптическом по бессмысленности действе, которое по недоразумению было названо «совещанием» и которое началось сразу после беседы с Квасницким. Для вящей убедительности собрались на месте преступления, в бильярдной. Буров попытался было манкировать преждевременным и неуклюжим мозговым штурмом. Он знал, что в его реконструкции событий еще есть белые пятна и тупиковые линии. Но Силе не терпелось услышать пламенную речь предводителя охраны, потому он потребовал присутствия следственной группы в полном составе. Были приглашены даже два эксперта из юсуповской команды. Почуяв скорое освобождение от воскресного форсмажора, они демонстрировали готовность согласиться с любым вердиктом своего шефа. Буров начинал злиться.
В убийцы был записан Рома. "А не надо, дорогой, заигрывать с неканонической ориентацией! — зубоскалил про себя Клим. — Кто бы сомневался, что для ретивых ищеек сексуальная неблагонадежность — лучшая улика". Удивил ретивый Алим только тем, что в сообщники Квасу была определена… Маргарита! Тут даже Силя встрепенулся:
— Это что же значит — сообщница? Она, по-твоему, ускорение шару придавала, что ли?
— Она Рому покрывает. В нашей ситуации этого достаточно, чтобы считаться сообщницей, — заявил Юсупов с нажимом. — Во-первых, с самого начала она перешла в нападение. А оно, как известно, лучшая защита. С чего ей защищаться, спрашивается? А с того, что она чувствует, что рыльце в пушку. Во-вторых, эта ее мифическая беременность. Ее-то никак не проверишь… пока. Отличная и затертая до дыр бабская уловка, чтобы избежать ответственности.
— Ответственности за что? — попросил уточнить Клим.
— За подстрекательство и неоказание помощи следствию, — невозмутимо ответил Юсупов, словно всю жизнь только и делал, что раскалывал матерых преступников. — Поведение Квасницкого и Мунасиповой очень напоминает сговор…
Далее разговор пошел по кругу — Юсупов упивался своими обвинительными построениями. По его мнению, Марго ни больше ни меньше хитроумно подговорила Квасницкого на убийство супруга. "Дама с жиру бесилась, муж ей надоел, да еще и непонятки с наследством… Ей сейчас было самое время подсуетиться, если она действительно в залете. Что она там пела Климу про завещание? Тимур угрожал ей: мол, если не родишь парня, все пойдет внебрачному ребенку. В результате жена поспешно забрюхатела, дабы иметь гарантию, что Тима ничего чужим людям не отпишет. А сама подговорила Романа поскорее убрать мужа. Теперь бабе раздолье — хоть аборт делай!" — бодро разглагольствовал Алим, поправляя мышиного оттенка пиджак. От него веяло гнусным энтузиазмом клерка в ожидании скорого продвижения по службе.