Пятницкий
Шрифт:
Мальчик пожал плечами и уставился в пол. Чай остывал в блестящей глиняной кружке. Николай сделал глубокую затяжку крепким усманским самосадом.
– Ну, хорошо, а думал, что дома будешь делать? Гусей пасти? Сам братец понимаешь, к этому ремеслу ты всегда поспеешь. Как жизнь свою видишь?
Митрофан взял кружку, отпил немного. Задумавшись лишь чуть, решил поделиться:
– Сон мне приснился: стою я во дворце, и всё так кругом сверкает, что я чуть не ослеп. И голоса вокруг ангельские поют. Но не из Евангелия, а по-другому.
– И как же свой сон толкуешь? – Николай глядя на брата чуть улыбнулся и прищурил глаз.
В этот момент раздался стук в дверь.
– Поди кто нумером ошибся,– предположил Николай и пошёл открывать.
– Вечер добрый господин учитель, – начал говорить, появившейся в дверном проёме, Таиров, хитро мешая служебный, строгий тон с извиняющимися интонациями. – Извещаю вас, инспектор училища требует прибыть немедля Митрофана Пятницкого.
– Соблаговолите объяснить что происходит, – Николая неожиданное появление надзирателя неприятно удивило.
– Приказ инспектора Путилина. Найдена запрещённая книжка. Непорядок имеется…. А также требуется осмотреть вещи.
– Да вы с ума сошли? Обыск желаете учинить? Какая ещё книжка?
– Господин Пятницкий, моё дело малое. Приказ есть приказ. А что к чему, может сразу и спросить у вашего брата? Чтоб не делать лишнего скандала.
Митрофан вскочил, чуть не опрокинув кружку с чаем. Николай обернулся.
– Митрофан, ты знаешь, про что он говорит?
– Да, это про песенник. Дал Никитке песни переписать.
– И что, – Николай опять обернулся к Таирову, – это запрещено?
Тот, глянув со вздохом куда-то в потолок, пожал плечами.
– Не могу знать. Велено досмотреть вещи и доставить в училище.
Николай понял, что быстрее будет окончить это дело без споров.
Он подошёл вплотную к Митрофану и тихо спросил:
– У тебя есть что-то запрещённое?
Митрофан не зная, что ответить всхлипнул.
– Доставай чемоданчик, – решил брат. – Что там у тебя в конце концов может быть?
Митрофан, дорожа руками начал открывать чемоданчик. Среди белья было несколько тетрадей и книг.
Таиров полистал первую попавшуюся книгу. Рассказы, картинки с мельницами и крестьянами, несколько песен.
– Песни опять, надо проверить. Заберём для осмотра инспектору.
– Это книга этнографа Максимова «Куль хлеба и его похождения». Я подарил её брату, там нет ничего крамольного, – тщетно пытался объяснить Николай.
– И вот ещё, – надзиратель обнаружил книгу с витиеватой надписью «Песенник». – Это что?
Митрофан опустил голову.
– Забираем покуда, до выяснения, – Таиров засунул книжки за пазуху. – Прошу за мной.
Митрофан
Николай взял свой шарф и обмотал его вокруг поднятого воротника брата.
– Господин учитель, извиняйте, но по такой метели обратно я его не поведу. Утром заберёте своего виновника. Там может и инспектор вам чего напутствует.
Николай махнул рукой, понимая бесполезность споров.
Глава 6
Митрофан и Стенька вышли в город, которым уже полностью завладела снежная буря.
Весь день она позёмкой растекалась по гладким полям, промёрзшим логам и усынкам, подкрадываясь к окраинам. Сначала налетала одиночными порывами ледяного, мертвящего духа, который отдаётся у стариков в пояснице тягучей болью. К вечеру, собрав силы, метель со свистом влетела в город.
Всё, от Заставы до самых крайних домишек, стоящих вверх по реке, закружилось в непроглядном белом вихре.
У Митрофана, в отчаянии, появилась мысль, попытаться упросить надзирателя не показывайте Путилину Песенник. Поклясться, что больше не будет. Что угодно сказать. Но тут же осознал бессмысленность этого. Таиров, казалось, бубнил что-то под нос, и шагал не останавливаясь.
Валенки Митрофана начали черпать забивающий тропку снег. Пришлось пристроиться вслед за Стенькой, ступая в ширину его шага. Хоронясь от плотного ветра за огромную спину, идти стало чуть легче.
Даже самые неугомонные кобели забились глубже в будки и не думали яриться, когда они шли мимо купеческих домов. На всей улице не встретился ни один человек.
Ровно, шаг за шагом, Митрофан ступал в темнеющие на свежем снегу следы Таирова, и мысли в голове завертелись как рой снежинок.
Привиделся залитый солнцем выгон перед домом в селе. Он с мамой сидит на лавочке, а по пыльной стёжке, мимо белёных изб крытых соломой и неровных стопок кизяков, идёт из церкви отец. Поднимает руку и машет им.
Митрофан вскакивает, бежит навстречу. Утыкается лицом в чёрное сукно рясы, приятно пахнущее ладаном. Вдруг всё померкло.
Стенька остановился, и Митрофан налетел на него, больно ткнувшись носом в заиндевелый тулуп.
Подошли к училищу. Таиров валенком разбросал снег у входа и, налегая плечом, сдвинул дубовую дверь.
Метель только вступила в силу, а двор училища уже основательно завалило. Мальчик услышал, как надзиратель выругался, обращаясь куда-то в темноту, но разобрать слов было невозможно.
Митрофану почудилось, что попал в крутящиеся жернова огромной мельницы, в тысячу раз больше той, где они с отцом мололи хлеб. На секунду потерял направление движения, задыхаясь в ледяной муке, но тут рука Таирова, прихватив его за воротник, закинула на порог. Дверь открылась, они вошли в сени. В нетопленном классе, потирая холодные руки, ждал Путилин.