Пятнистая смерть

Ильясов Явдат Хасанович

Удивительно, как они не свалили светильник и не сожгли шатер.

В бреду Михр-Бидаду мерещилась Фаризад. Она плакала и протягивала к нему сына. Ребенок, выкатив глаза, дьявольски хохотал голосом Раносбата.

– Эй, кто тут Михр-Бидад?

Щитоносец застонал, с трудом разлепил закисшие веки. Беднягу тошнило, мутило, крутило. Внутри все ныло, кости ломило, голова гудела, как бронзовый котел. Руки и ноги болели, будто не сакских девушек, а Михр-Бидада отлупил вчера палкой Раносбат.

Ох разбит Михр-Бидад. Совершенно разбит.

Он взглянул на загаженную

скатерть, вспомнил гнусную одурь, которой обволокла его приторно-сладкая хаома, и передернулся от омерзения. Он почувствовал сжигающий стыд, будто совершил что-то очень позорное.

– Ты Михр-Бидад?
– Перед щитоносцем стоял рослый воин в мадской одежде, с золоченой секирой в руках. Царский телохранитель.

Воин строго кивнул на выход. Михр-Бидад догадался - Куруш требует к себе. Ох, для чего?

Он вытер опухшее лицо мокрым платком, кое-как расправил помятую одежду и вышел, спотыкаясь на каждом шагу, из душного шатра. Вышел - и, слабо вскрикнув, отпрянул назад, словно наткнулся на копье.

Перед шатром, у погасшего костра, сидела к нему спиной... Фаризад.

Голова жены была, как и тогда в день прощания, печально опущена. Вздрагивали угловатые плечи. Опять плачет.

...Спустя миг он знал уже, что ошибся. Откуда тут взяться жене? Она далеко, в Ниссайе. И все же сердце дико стучало, и Михр-Бидад рванулся к костру. Конечно, не Фаризад! Лицом вовсе на жену не похожа. Одна из вчерашних девушек - облепленная мокрой глиной (где ее таскали?), измазанная пылью и золой.

– Ты чего?
– прорычал Михр-Бидад, стараясь подавить грубостью жалостную дрожь сердца.

Она отняла черные ладони от изможденного лица и глянула на долговязого перса с откровенной ненавистью. И вдруг вскочила, ринулась к нему, выставив острые ногти.

– Чего? Не видишь - чего?
– крикнула она хрипло.
– Мразь! Дай бог, чтоб с твоей женой случилось такое.

Михр-Бидад побледнел, словно опять глотнул дыма хаомы.

– Гадюка!
– рявкнул щитоносец и вскинул палку (кто видел перса без палки?).
– Вот задам тебе сейчас.

– Задай! И дай бог, чтоб с твоей женой случилось такое.

– У, дрянь.
– Михр-Бидад безвольно опустил палку, сплюнул и поплелся, точно пришибленный, прочь от костра. Позади невозмутимо шагал царский телохранитель.

– Проклятая! Ты смотри, а?
– злобно бормотал Михр-Бидад, стараясь отвязаться от крепко прицепившегося к нему видения. Но чертова сакская девчонка, непостижимо как, все тесней сливалась в потревоженной душе молодого перса с образом далекой Фаризад.

Кощунственно отождествлять Фаризад, его жену, его кровь, дочь ария, с бодливой степной козой. Но что тут поделаешь, если эта дикарка торчит и торчит перед глазами?

Вихрь непривычных мыслей.

Михр-Бидад не смотрел по сторонам, поэтому и не заметил, как миновали они с телохранителем стоянку дахского отряда. Необходимость держать заложников в Ниссайе отпала - всех их родичей вместе с ними погнали на войну. В залог остались дети, женщины да старики.

И не заметил Михр-Бидад пары огненных очей, сверкнувших

за его спиной неутолимой, иссушающей жаждой мести.

Эти очи ясно пророчили неизбежную смерть.

Они принадлежали молодому даху по имени Гадат.

...Между царем и Утаной произошла с утра новая стычка. Куруш торопил с переправой. Хватит, отдохнули! Будто лихорадка трепала Круша - так не терпелось ему поскорей схватиться с упрямыми саками.

"Он безумен, совершенно безумен, - думал со злостью Утана.
– Лезет, сломя голову, прямо в пасть волкодаву. Не к добру твоя поспешность, царь царей. Не к добру".

А вслух сказал:

– Почти половина войска состоит из варваров. Это так. Ты говорил: "Пусть дохнут, лишь бы добыли для нас победу своей кровью". Что ж? Пусть дохнут. Но губить-то их надо с умом! Как-никак, дахи, варканы, парты наша опора. Дельный хозяин бережет и благородного скакуна и рабочего мула. Варвары еще пригодятся тебе, государь. Для будущих сражений хотя бы. По-моему, следует еще раз перетолковать с Томруз. Может обойдемся все-таки без битва? Может, Томруз покорится по доброй воле? Она не глупа. Поймет, что таран хворостиной не переломить.

Чего добивался Утана? Он и сам точно не знал. Он не верил, чтобы Томруз покорилась по доброй воле. Ему просто хотелось как можно дольше затянуть срок столкновения двух войск. Любой ценой избежать сражения. А там будет видно. Может, все уладится миром.

Он жалел людей.

– Хватит толковать!
– взбесился царь.
– Вы с Гау-Барувой досыта с нею натолковались. Вперед, за Аранху!

– Я согласен с Утаной, - поддержал вдруг недруга рыжий Гау-Барува. Не лишне опять встретиться с Томруз. Правда, вряд ли удастся склонить саков к добровольной сдаче. Но, пока будут плестись разговоры да переговоры, мы без помех свяжем плоты и соорудим отличный мост. Иначе саки оцепят берег, убьют много людей.

– Ага!
– кивнул царь одобрительно.
– Если так - я тоже согласен. Кого послать к Томруз?

Выбрали Михр-Бидада.

Будь это вчера, Михр-Бидад засвистел бы от радости. Только подумать, какое доверие оказывает ему повелитель! Но сегодня, больной, изнуренный ночной попойкой, он не то что радоваться - языком не мог ворочать без тяжелого усилия.

Да тут еще Фаризад... То есть, та сакская девчонка, над которой надругались псы Раносбата, не выходит из головы.

"Михр-Бидад туда, Михр-Бидад сюда, - с обидой сказал себе щитоносец, покидая шатер.
– Сами теперь боятся сунуться к Томруз. Вот Гау-Баруву не послали. А меня убьют саки - Курушу наплевать".

Неожиданная мысль испугала Михр-Бидада. Он даже остановился, пораженный смутным ощущением лжи, незаметно опутавшей его с тех пор, как он ездил в Задракарту. А может, и раньше...

Эге! Уж не подсунули ли Михр-Бидаду кислого уксуса вместо сладкого вина?

Однако воля царя есть воля царя. Придется, хочешь не хочешь, тащиться за Аранху.

...Саки встретили Михр-Бидада, размахивавшего в знак дружбы зеленой ветвью, и сопровождавших его телохранителей угрюмыми волчьими взглядами.