Пятнистая смерть
Шрифт:
– Нет.
– То-то же!
– Дах сочно рассмеялся и сунул меч в ножны.
– Расхотелось мне тебя убивать. Почему - и сам не пойму. Покричал - и отвел, что ли душу. Пошли-ка, брат, отсюда, пока зверье нас не слопало.
Заботливо поддерживая друг друга, обходя трупы и отгоняя криками хищных птиц и зверей, они медленно потащились через багровую котловину. Часто отдыхали. Михр-Бидад перевязал рану Гадату. Гадат перевязал рану Михр-Бидада. До холмов добрались после полудня.
– Я дах Гадат, пастух и пахарь, - гордо сказал
– Наш отряд перешел на вашу сторону. Спроси моих сородичей скажут, кто такой Гадат. Я не враг - друг сакам. Мы с вами одной крови. Но я, против своей воли, находился на службе у проклятого Куруша. Правда, я не убил ни одного сака - пускал стрелы на ветер. Но все-таки пускал их в сакскую сторону. Значит, я все-таки виновен перед вами. Вот выкуп за мою голову.
Гадат вытолкнул вперед Михр-Бидада. Перс испуганно глядел на Томруз так усохла, почернела, посуровела эта женщина со дня их последней встречи. Казнит, не задумываясь.
Помолчав, дах сказал смущенно:
– Если ты примешь мой выкуп, то... не убивай этого человека. Он... неплохой.
– Знаю.
– Томруз кивнула.
– Хорошо, Гадат. Я принимаю твой выкуп. Иди к своим друзьям.
– Она показала рукой на толпу дахов, радостно улыбавшихся сородичу.
– И ты, Михр-Бидад, ступай к своим друзьям.
– Мои друзья?
– Михр-Бидад изумленно уставился на кучку пленных персов, понуро сидевших на песке.
Виштаспа. Раносбат. А лежит кто?
Приметив Утану, молодой перс медленно поволок ноги по горячему праху и уселся рядом с торговцем.
– Жив?
– облегченно вздохнул Утана.
– Думал - убили. Мы вырвались через лощину к мертвому лесу, но дахи нагнали, схватили нас. Не саки дахи. Веришь? Наши, из Ниссайи. А Куруш-то на них надеялся... Вон, Гау-Баруве хребет перебили.
– Он шевельнул бровями в сторону лежащего.
– Слушайте, персы!
– сказала Томруз. Пленники встрепенулись.
– Я дарую вам жизнь. Хватит, довольно и вы, и мы погубили вчера людей. Война кончена. Отдохните сегодня. Завтра, - она усмехнулась, - повеселитесь с нами на пиру в честь нашей победы и вашего поражения. А потом уйдете домой. Я велю дать коней, воды и еды. Воины проводят до реки, помогут переправиться на левый берег. А там уже доберетесь как-нибудь - до Марга недалеко. Ясно? Я приказала разбить для вас шатер. Идите отдыхайте.
– О милостивая царица!
– загудел Раносбат, поднимаясь.
– Я не царица, - строго отрезала Томруз.
– Я просто сакская женщина, которую саки выбрали себе слугой.
– Ты - богиня!
– крикнул перс.
Раносбат - воин. Идешь в бой - бей. Попал в плен - не задирай хвост, держись скромно, как подобает пленнику. Долг есть долг. Сказано: "Склоненную голову меч не сечет". И еще сказано: "Целуй руку, которую не можешь отрубить".
Военачальник растянулся на песке и принялся в знак смирения грызть траву у ног победительницы.
И
Сладкая трава!
– Мы еще вернемся сюда!
– хрипел ночью Гау-Барува.
Персы, сдвинув медные лбы, держали совет. Говорили вполголоса, чтоб их слов не услышала сакская стража.
– Дай только бог благополучно добраться до Марга...
– шептал, брызгая слюной, Виштаспа.
– Такое войско сколотим, что от саков одна пыль останется, - сипел Раносбат.
– На сей раз мы допустили ошибку, слушаясь дурацких приказаний безумца Куруша. Он погубил наши замыслы! Теперь же...
Горячась и хлопая друг друга по плечу, захлебываясь и давясь от нетерпения, судили да рядили персы, сколько людей они возьмут в новый поход, да каким путем двинутся к Аранхе, да где возведут мост. Да как обойдут саков, да с какой стороны обойдут. Да как ударят, да как расправятся с ними...
– Что это за люди?!
– воскликнул пораженный Михр-Бидад. Они с утаной сидели в стороне и не вмешивались в разговор.
– Да люди ли они в самом деле? Ведь только вчера... только вчера...
Он бешено замотал головой.
О Томруз! Добрая, благородная женщина. Разве можно дарить жизнь гадюке? Что может понять змея своей плоской головой? Она без колебаний ужалит даже руку, извлекающую ее из огня. Гадюка есть гадюка.
Михр-Бидад задумался.
Рассказать Томруз о подлых замыслах этих недобитых шакалов? Вот уж не траву тогда, а языки свои придется им грызть.
Нет. Михр-Бидад вздохнул. Не выход. Михр-Бидаду навсегда закроется путь домой, к жене и сыну. Да и что из того, что Томруз уничтожит еще двух-трех персидских вельмож, пусть самых опасных? Таких, как Гау-Барува, Раносбат, Виштаспа, в Айране столько - хоть землю на них паши.
Теперь на престол взойдет сумасшедший Камбуджи, и то-то начнутся дела!
Михр-Бидад - перс, и судьба его прочно связана с Парсой. Домой. Надо вернуться домой. Притвориться, что ты все такой же глупый Михр-Бидад, и вернуться домой. Приглядеться новыми глазами к своему народу. Подумать. Понять, что творится на родине.
– Знаешь, о чем я сейчас думаю?
– уныло сказал Утана.
– Человек грязная тварь. Он такой же зверь, как тигр, волк, гиена, только ходит на двух ногах. И у него нет хвоста. И вся разница. Жажда убийства - в сердце у человека. И никогда не переделать, не образумить двуногого хищника, хоть семь шкур с него сдери, хоть все зубы ему выломай, все когти вырви! Вот пример.
– Он брезгливо кивнул в сторону заговорщиков.
– С этого дня я отрекаюсь от людей. Я ненавижу их. Вернувшись домой, я сожгу и утоплю сокровища, в горы уйду навсегда, поселюсь один в пещере. Будь проклят человеческий род!