Пятно Пуассона и Шерлок Холмс

Горелик Геннадий

— Это значит, во-первых, что эрудиция в области истории физики без знания самой физики вряд ли принесет вам мировую славу, а во-вторых, для того чтобы, как вы говорите, прикончить свою неверную возлюбленную, бравому парню понадобилось бы палить в колонну без отдыха на протяжение десяти...

э... в двадцать седьмой степени лет. То есть в миллиарды миллиардов раз дольше, чем существует наша Вселенная. Полагаю, что за это время он наверняка придумал бы что-нибудь поостроумней. Да и бедная колонна рухнула бы за это время от усталости.

— Холмс, умоляю!.. Откуда вы взяли эти фантастические числа? Миллиарды миллиардов...

— В том-то и дело, дорогой доктор, что физика уже несколько сотен лет как стала количественной наукой. Это во времена Аристотеля можно было слыть знатоком физики, употребляя лишь слова, а не числа. Теперь о пятне Пуассона. Действительно, по корпускулярной теории света тень от круглого непрозрачного предмета — идеальный круг идеально черного цвета. Правильно и то, что согласно волновой теории тень из-за дифракции может быть «испорчена» светлым пятнышком в центре. Светло должно быть всюду на экране, куда световые волны, идущие по разным путям, приходят в фазе. Центр тени — как раз такое место. Но каков размер этого светлого пятнышка? Нетрудно убедиться, что он пропорционален длине волны. А для пули длина волны Де Бройля — которую вы, вероятно, имели в виду, упомянув о волновых свойствах пуль, — ничтожна. Ибо она равна чрезвычайно малой константе Планка, деленной на вполне ощутимые величины массы пули и ее скорости. Так что пятно Пуассона для пуль (если, конечно, не говорить о когерентности

источника «пулевых волн») тоже чрезвычайно мало. Соответственно ничтожна и вероятность попадания пули в центр тени. Если подставить надлежащие численные значения величин, нетрудно получить количественный ответ, который вам и показался фантастическим.

— Хм... Вероятность мала, но все же... все же не равна нулю! А ведь убийце могло и просто повезти?! — в отчаянии воскликнул Уотсон.

— Теоретически не исключено. Однако наша Вселенная слишком молода, чтобы хоть раз обеспечить подобное везенье, — невозмутимо заметил Холмс.

— А как же бокал? — все еще не сдавался доктор.

Холмс неторопливо поднялся с кресла, положил трубку на каминную полку и снова взял в руки скрипку.

— Готов побиться об заклад, — улыбнулся он, — что среди посетителей ресторана находилась еще одна девица — назовем ее, скажем, мисс Мэдлав. Она сгорала от ревности. И, судя по всему, именно мисс Крэзифил стояла на ее пути...

— Я все понял! — воскликнул доктор Уотсон. — Мисс Мэдлав, которой колонна отнюдь не мешала, под шум чужой пальбы незаметно выстрелила в соперницу. Не так ли?

Вздохнув, Шерлок Холмс прижал подбородком скрипку.

— К счастью, она промахнулась, и благодаря общей суматохе ей удалось скрыться, — воодушевленно продолжал доктор.

В ответ ему зазвучала прелюдия си-бемоль минор с ее переплетением двух тем. Доктору Уотсону вдруг почудилось, что высоким чистым голосом наука воспевает свою историю, а та мудро и бережно задает ей вопросы...