Пятновыводитель для репутации

Колли Барбара

И вдруг Шарлотта почувствовала, как багровеют и пылают от стыда ее щеки. Да как она могла даже заподозрить Надю в такой подлости? И когда это Мэделин бывала права хоть в чем-нибудь?!

— Пожалуйста, скажите, что вы понимаете меня! — взмолилась Надя. — Пожалуйста, не считайте меня дрянью!

— А Даниэль знает? О ребенке.

— Конечно, он знает. Но кроме него — никто. Мы собирались объявить об этом на приеме, который планировали на следующий месяц.

Шарлотте оставалось задать лишь один вопрос. И, как бы ни было ей тяжело, она могла задать его лишь так — прямо в лоб, без обиняков.

—

Надя, это ты убила Рикко?

— Нет! — закричала девушка. — Даже в самые ужасные моменты нашей жизни такая мысль мне и в голову не приходила! Единственный выход, о каком я могла думать, — убежать от него, вычеркнуть его из своей жизни. Шарлотта, клянусь вам, я не имею никакого отношения к этому убийству!

Шарлотте очень хотелось верить ей. Она всем сердцем желала, чтобы, когда дело касалось тех, кого она любила, снова можно было поверить своим инстинктам. Но… обжегшись на молоке, на воду дуешь.А обожглась она очень сильно.

— Если кто и приказал убить Рикко, — продолжала Надя, и каждое ее слово звенело горечью, — это может быть только Лоуэлл Вебстер.

И снова Шарлотта изумленно замолчала. Не может быть!

— Ты о том самом Лоуэлле Вебстере? — О том самом человеке, которому чуть ли не как идолу поклоняются во всем Новом Орлеане? Боже мой, да что там, во всей Луизиане!

— Именно! — подтвердила Надя.

Но как такое возможно?

Лоуэлл Вебстер — миллионер, который сам сделал себе огромное состояние, с абсолютно безупречной репутацией. Сколько статей о нем понаписано! О том, как он пробился наверх, вырвавшись из трясины нищего детства, и превратил убыточную торговую фирму в богатейший источник дохода. Но дело не только в его богатстве. Его любили и уважали за бесчисленные благотворительные акции, неустанную заботу о малоимущих. К тому же его прочили на пост мэра Нового Орлеана: в предвыборной гонке он на голову опережал прочих участников.

— Но почему, ради всего святого, ты думаешь, будто Лоуэлл Вебстер убил Рикко? Да что вообще может быть общего у такого человека, как Вебстер, с отребьем вроде Рикко Мартинеса?

— Напрямую — ничего, — отозвалась Надя. — Мне нечем доказать свои слова. Но у Лоуэлла есть сын, Марк. И Марк этот на своего отца ни капли не похож. На самом деле он самим своим существованием ниспровергает все принципы, которых, предположительно, придерживается Вебстер. Но Марк — его единственный сын, и Лоуэлл сделает что угодно, лишь бы защитить его.

Шарлотта нахмурилась.

— Объясни-ка подробнее.

Надя вздохнула.

— Это длинная история. — Она откашлялась. — По словам Рикко, они с Марком познакомились, когда оба, еще подростками, отбывали срок во Флоридской детской колонии. Хотите верьте, хотите нет, но Рикко родился в состоятельной, благополучной семье в Майами. Просто спутался с дурной компанией. В колонии он оказался потому, что однажды ночью — просто ради развлечения — он вместе со своей бандой ограбил винный магазин и попался. А Марка посадили за перевозку наркотиков из Флориды в Луизиану. Его отец — вы только подумайте! — был уверен, что сын путешествует вместе с классом. В общем, в колонии между Рикко и Марком возникло нечто вроде дружбы. Марка выпустили первым, и он велел Рикко отыскать его, когда тот окажется на свободе. Когда Рикко вышел, он попытался вернуться домой. Но отец хотел преподать мальчишке урок и отказался иметь с ним дело. Предположительно,

он обвинил Рикко в том, что тот опозорил семью и отныне может жить как угодно и на что угодно. По крайней мере, именно такова версия Рикко. После того, как отец, по выражению Рикко, «отрекся от него», он автостопом добрался до Нового Орлеана и разыскал Марка. Марк предостерег его, чтобы Флоридскую колонию он никогда и словом не поминал. Сказал, что отец использовал все свои связи, чтобы добиться его освобождения, и до сих пор злится — в первую очередь за то, что он попался.

— Ну хорошо, — вставила Шарлотта. — Теперь понятно, откуда Рикко знает Вебстеров. Однако я до сих пор не получила объяснения тому, зачем им понадобилось избавляться от него!

— Как рассказал Рикко, Марк по уши увяз во всяких грязных делишках. Разграбление могил — само собой. Но он вдобавок еще заядлый игрок. И Рикко, общаясь с ним, угодил в самую середину этого болота. Будь то разграбление могил или еще что, можно не сомневаться: Рикко слишком много знал об этом. И хоть доказательств у меня нет, я уверена, что Лоуэлл просто хотел скрыть очередные проделки сына, чтобы они не всплыли и не подмочили ему репутацию, когда он выдвинет свою кандидатуру на пост мэра.

Это откровение насчет Вебстеров почти превосходило пределы понимания Шарлотты.

— Так. Все это, конечно, интересно, — проговорила она. — Но, признаться, мне трудновато в это поверить. И если тебе не удастся убедить полицейских в правдивости той истории, которую ты мне только что поведала, они так и будут считать тебя виновной в смерти Рикко — или тебя, или Даниэля. Сейчас, насколько я могу понять, полицейским и в голову не приходит заподозрить кого-то еще. Ты обязана вернуться.

— Я не могу… — прошептала Надя. — Только не сейчас. Если мне даже вас не удалось убедить…

— Я не говорила, что ты меня не убедила, — возразила Шарлотта. — Но поверить в это непросто.

— В любом случае полицейских я точно не смогу убедить. Мое слово против слова такого человека, как Лоуэлл Вебстер, или его сына? Нет, это невозможно!

— Хотя бы скажи мне, где ты прячешься, — потребовала Шарлотта. — На случай, если что-то приключится с Дэви или Даниэлем.

— И… этого я тоже не могу сделать. Я же вас знаю, Шарлотта. В полной уверенности, что помогаете мне, вы все расскажете Джудит.

— Но, Надя…

— Никаких «но». Вы же сами знаете, что именно так и поступите. Но я еще позвоню. Обещаю. И, Шарлотта, еще раз благодарю вас за то, что приютили Дэви. Не представляю, с кем еще я могла бы спокойно оставить его. Пожалуйста, передайте Дэви и Даниэлю, что я их обоих очень люблю.

— Надя, ты… — В трубке раздались короткие гудки. Шарлотта убрала трубку от уха и уставилась на нее разъяренным взглядом. Надя прервала соединение.

Шарлотте очень хотелось выругаться, но за последнее время это чувство посещало ее так часто, что она уже привыкла. А еще ее одолевало желание изо всех сил и как можно дальше зашвырнуть телефон. Почти не в силах сдерживать растущий гнев и дрожь в руках, она отключила телефон и сунула его обратно в сумку.

Если бы только мозг можно было точно так же отключить, подумала она, чувствуя, как в голове ее вихрем закружились обрывки недавнего разговора.

Можно ли верить Наде? Нужноли верить ей? Невиновна, пока не будет доказано обратное… невиновна, пока не будет доказано…