Пятый ангел
Шрифт:
Нет, не так. Не о лице она мечтала. О любви…
Иринка прижала покрепче маленького. Вот он был живой, настоящий…
— Не бойся, глупышка! — «Киану Ривс» вновь протягивал руку. — Идем со мной! Со мной, туда… — Взмах в сторону дымящихся развалин…
Нет, никаких развалин. Синь и белизна морского побережья, утопающие в зелени виллы…
— Врешь ты всё!
Иринка вздрогнула от неожиданности.
Это сказал малыш у
— Пусти меня! — потребовал малыш. — Я его прогоню, он — гад!
— Не говори глупостей! — раздраженно бросила Иринка, но тут же опомнилась и добавила ласково: — Ты же босичком. Ножки поранишь, больно будет…
— Не будет, — серьезно-серьезно проговорил малыш. — А вот ему — будет! — маленький пальчик указал на этого…
Ой! «Киану Ривс» снова стал прежним знакомым дядькой. Только каким-то… пришибленным.
— Иди отсюда! — тонким сердитым голосом крикнул малыш, вытягивая ручонки. — Именем пославшего меня! Прочь!
И здоровенный дядька попятился, споткнулся, чуть не упал. Какая-то тень мелькнула у него за спиной. Или это была поднятая ветром пыль?
Иринка мигнула — и дивный мираж пропал. Его закрыло мутное рыжее марево.
Дядька быстро оглянулся… И тут же испуганно шарахнулся.
— Страшно тебе? — спросил малыш.
— Нет! — Лицо у дядьки стало злое, напряженное.
На самом-то деле ему страшно. Только признаться не хочет. Еще он всё время смаргивал и глаза щурил. Будто на солнце глядел.
— Зачем это тебе? — Крохотный пальчик указал на дядькины часы.
— А? — Дядька уставился на часы. «Красивые часики», — подумала Иринка.
— Остерегайтесь подделок! — тоненьким голоском произнес мальчик.
— Да я… Это подарок… — Дядька будто оправдывался.
— Бойтесь данайцев… — назидательно произнес малыш.
«Интересно, кто его родители?» — отстраненно подумала Иринка. Учат ребенка всякой… ерунде.
Но дядьке сказанное не показались ерундой. Он поспешно сорвал с запястья часы и шваркнул оземь.
— Так лучше?
— Молодец, — ободрил малыш.
Иринка ровным счетом ничего не понимала, машинально гладила малыша по голове. Волосики у него были мягкие, пушистые, словно только что вымытые… Как будто грязь к ним совсем не приставала.
— Я взял бы тебя с собой, — «взрослым» голосом произнес малыш. — Но мне нужно целое,
— И что делать?
«Чего он боится? — подумала Иринка. — Мне вот совсем не страшно?»
И покрепче прижала к себе малыша.
Тот потерся головенкой об Иринкину щеку.
— Хорошая… — прокурлыкал он.
— Она?! — Дядька уставился на Иринку, как будто привидение увидел.
«Мелкая, тощая, невоспитанная… Гейзер — фильтр для воды…»
— У меня есть выбор? — спросил дядька.
— Есть, — сказал малыш. — Но он тебе не понравится.
Дядька еще раз оглядел Иринку. Большой такой дядька. Высокий, плечистый, важный… А лицо такое… Обиженное. Как у ребенка, которому вместо мороженого перловку подсунули. Так смешно!
Иринка не выдержала и засмеялась. И малыш засмеялся вместе с ней… Нехорошо, наверное, было смеяться, ведь что-то страшное случилось с миром, со всеми людьми… Но Иринка продолжала хихикать и никак не могла остановиться… А малыш заливался вместе с ней… И спрятанная под сердцем Иринки боль таяла, таяла… И наконец пропала совсем. И то, что случилось сегодня — будто не с ней. И не ее Мишка пытался… И не она дала ему по морде… И правильно дала! А нечего! Тоже еще любовь… С потными ручонками!
Иринке стало еще смешнее, она хохотала, как ненормальная… И дядька не выдержал, улыбнулся… Робко так, неуверенно… что Иринке вдруг захотелось и его погладить по голове, как маленького… И смех ее сам собой оборвался.
И тут наверху опять взревело жутко и грозно. Дохнуло холодом и грозой.
— Труба зовет, да? — спросил Павел. И улыбнулся ей уже по другому, словно подбодрить хотел.
Иринка по голосу опять почувствовала: ему страшно.
А ей, по-прежнему, нет. И еще она подумала, что когда Павел так улыбается, он такой даже симпатичный. Хотя совсем не похож на Киану Ривса…
— Вот так, значит, всё и закончится, — произнес Павел, глядя на равнину, над которой поднимался подсвеченный багровым дым. — Врата бездны уже открыты, да?
— Тебе-то что? — фыркнул малыш. — Ты, главное, свою жемчужину не потеряй.
Иринка прижала его к себе и поцеловала в макушку. Для нее он по-прежнему оставался маленьким. Какие бы взрослые слова он ни говорил…
— А знаете что… — задумчиво проговорил Павел, — вы идите, а я, пожалуй, останусь. Всё-таки величайшее шоу человечества. Жалко будет пропустить…