Пятый арлекин
Шрифт:
Целый день я провел в городе: посмотрел половину боевика с порнографическим мультиком вместо кинохроники, жевал ростбиф в третьеразрядном кафе, курил в парке, пугая молоденьких женщин с детьми своим отрешенным видом, вызвал подозрение и любопытство ретивого полицейского, чуть не уснул на скамейке и поздно вечером явился в свой пансионат.
Миссис Голсуорси молча открыла дверь; хотя у меня имелся ключ, но я о нем совсем забыл и яростно молотил кулаком по стеклу веранды под неодобрительные взгляды из флигеля угрюмого человека самого разбойного вида, по всей вероятности садовника. Мери сурово посмотрела на меня и пропустила в дверь, даже
Меня охватило полнейшее безразличие: я прошел в гостиную, сел за обеденный стол и склонил голову. Мери без напоминания принесла ужин, я молча съел его, автоматически, как запрограммированный робот принял душ и, не одев халата, потушив верхний свет и оставив только горящим ночник, улегся в свою роскошную кровать. Струился призрачный свет, в спальне клубился голубоватый туман, а я все лежал не в силах уснуть и даже не стараясь придумать хоть что-нибудь для нас с Элизой. Будь что будет… Телефонный звонок подбросил меня на кровати, как пушечный выстрел, я лихорадочно схватил трубку и закричал: «Элиза, это ты?!»
— Миссис Тернер никак не могла вам позвонить, потому что вы не оставили ей номер телефона, — послышался злорадствующий ехидный голос Тернера.
— Здравствуйте, мистер Тернер, — безо всякого вдохновения приветствовал я своего хозяина.
— Здравствуйте, Дик. Вы что, похоронили всех своих родственников?
— Нет, только жену своего нового друга, — не удержался и съехидничал я в ответ.
— Хорошо, что не самого друга! — не без причины развеселился Тернер, — должен выразить вам признательность, Дик, вы сегодня вели себя великолепно. Поздравляю, вы переплюнули самого Казанову! Я не шучу. У вас в будущем по этой части найдется много работы. Нельзя использовать нерационально на других работах такие мощные потенциальные резервы. Кстати, приветствую и благоразумное решение, хотя вы были очень близки к глупости…
— Мистер Тернер! — закричал я таким голосом, будто мы переговаривались с ним через улицу без телефонного аппарата, — если вам известны такие подробности, то тем более вы должны быть информированы, что я разругался с Элизой окончательно и больше ее не увижу.
— Это мне известно, — не стал темнить Тернер, — знаю и про обстоятельства, которые привели, пользуясь вашей терминологией, к разрыву. Обстоятельства, это я подчеркиваю, в вашу пользу. Считаю, что пока ее не следует беспокоить, а позвонить денька через два, это как раз будет воскресенье.
— Она не захочет со мной разговаривать!
— Вы, Дик, как ни странно, бываете порой очень наивны. И как вам с такими качествами удается побеждать сильных женщин…
— Что вы имеете ввиду?
— Ничего, только ставлю вас в известность, что Элиза, я произношу по слогам, у-же три ча-са не от-хо-дит от те-ле-фо-на в надежде, что ее прекрасный и вероломный друг позвонит ей. Если вы позвоните немедленно, то не услышите ничего, кроме единственной просьбы простить ее. Но вам этого сегодня как раз делать не следует, пусть помучится, сучка, пока не доведет себя до белой горячки, скучая без своего возлюбленного.
— Мне не нравится, мистер Тернер, как вы отзываетесь о своей жене, — вскипел я, наконец. У меня сжалось сердце от его информации.
— А вы, Дик, здесь при чем?
— Улавливаю, только вы ведь сами этого хотели.
— Да, я хотел одного, чтобы вы подвели ее к этому акту и даже предположил, что вы сумеете совратить ее в течение двух месяцев. Мне казалось, что такая чистая женщина, как Элиза, не позволит одурманить себя первому встречному проходимцу раньше этого срока, если вообще позволит. А она развалилась на траве на второй день, как последняя привокзальная шлюха. Я еще знаю одно слово, подходящее к данному случаю, только мне надоело оправдываться перед вами. Слушайте меня внимательно, Дик: в воскресенье, именно в это воскресенье в семнадцать тридцать вам принесут чек на предъявителя на парижское отделение моего банка.
— Кто принесет, вы?
— Не заноситесь, Дик, мне как-то не с руки выступать перед вами в роли почтальона. Принесет мой человек. Вы убедитесь, что я сдержал слово. На восемнадцать часов назначьте встречу Элизе. Агенты частного сыска будут наготове и ворвутся в вашу спальню ровно в восемнадцать тридцать. Я думаю, что с вашими способностями вы как раз к этому времени управитесь с объектом.
— Но вы же сказали, чтобы я только…
— Да, — резко перебил меня Тернер, — вы позволите вашей куколке раздеться и разденетесь сами. Это должно произойти ровно в восемнадцать тридцать и ни минутой раньше. Остальное не ваша забота. Вы меня поняли?
— Да, понял.
— Вы дадите показания агентам и можете сматываться на все четыре стороны, и чем скорее, тем лучше. Хотите заработать еще, найдете меня сами. О'кей?
— О'кей, мистер Тернер.
В трубке послышались гулки отбоя. Почему я не послан Тернера, как хотел этого десятью минутами раньше, почему я согласился на это снова, подтвердив свою готовность завершить грязную операцию? Страх за себя? Нет, только не это. Из разговора с Тернером я выяснил самое главное для себя: Элиза простила мою бестактность и ждет звонка. И второе, не менее важное: у меня впереди три дня и я наверняка сумею что-нибудь придумать, чтобы спасти Элизу. Если я даже откажусь выполнять указания Тернера, он придумает что-нибудь другое, не менее пакостное, и найдется исполнитель, который захочет заработать сто тысяч…
Заснул я быстро, но кошмарный сон вновь преследовал меня, только теперь я разглядел лицо машиниста локомотива: это был Тернер. Тогда кто же четвертый, кто меня держит вместо него в костюме арлекина? Я почти не удивился, это была Мери. Я даже во сне осознал, что теперь мне конец. Раньше, когда она с пригорка неслась мне на помощь, во сне оставалась иллюзия надежды. Тернер кривил рот в крике, слов разобрать было нельзя, только какие-то отрывки, но и так можно было легко понять, что от ненависти он готов выпрыгнуть впереди паровоза и прикончить меня. Я пытайся укорить Элизу ее предательством, но она старательно отворачивала лицо и истерически смеялась.
И снова я проснулся от собственного крика, но теперь это случилось вовремя: я услыхал в коридорчике, соединяющем гостиную и спальню, легкие пружинящие шаги. Я мгновенно спружинил тело, приготовившись защитить себя от кого угодно: дверь медленно приоткрылась и в голубом мареве ночника возникла робкая фигурка Мери.
— Мери, что случилось? — тело мое мгновенно расслабилось и только тогда я заметил, что лежу на кровати совершенно обнаженный. Я прикрыл себя покрывалом и повторил свой вопрос.