Пятый арлекин

Тодоров Владимир

— Покойная страдала комплексом: по ночам ей казалось, что ее хотят ограбить, она слышала голоса, шаги… И тогда Скалацца наняла частного детектива у Филдинга. Ты должен знать этого англичанина, у него нечто вроде сыскной конторы. Оформлено все по закону, так что к нему не придерешься. Она наняла Альвареса на три месяца, а потом собиралась продать дом и уехать к сестре во Францию.

Я беседовал с Филдингом; тот объясняет, что хотел на такую простую работу, как охрана особняка, дать кого-нибудь помоложе, но Скалацца

настаивала только на самом опытном специалисте и он направил туда Родриго, сыщика с большим стажем. Они вообще, как говорил Филдинг, не занимаются подобной чепухой, но миссис готова была хорошо заплатить и он согласился.

— Она была богата?

— Да, главное ее богатство — драгоценности, они исчезли. Там было бриллиантов не меньше, чем на полмиллиона. Достались ей от покойного мужа, а он у нее прозывался не то графом, не то князем. Я всегда путаюсь в титулах! — Хартинг засмеялся, чуть не выронив изо рта сигарету.

— Откуда известно про бриллианты? — Троп не поддержал смех Хартинга, и вопрос прозвучал более резко, чем хотелось комиссару.

— Адвокат миссис Скалацца утверждает, что их было не меньше, чем на эту сумму.

— Дуг, ты не возражаешь, если я заберу у тебя дело об убийстве миссис Скалацца?

— В принципе — нет, Эдвард. В нем не осталось ничего интересного: сознается Альварес или нет — его ждет электрический стул. Я не смог добиться от него, куда он спрятал бриллианты, может тебе удастся расшевелить его. Не стану скрывать от тебя, мои ребята на прошлой недели его прилично обработали, но и это не помогло. Они немного переусердствовали и я боялся, чтобы не пронюхала пресса. Но Родриго не настаивал на экспертизе: испугался, что ли. Да это к лучшему, нам совсем ни к чему, чтоб газеты лишний раз поднимали шум о наших методах расследования.

— Это ваши методы, Дуг. Я никогда не позволяю себе подобного при допросах!

— Ну, не сердитесь, Эдвард, — миролюбиво продолжал Хартинг, сожалея, что поддался на откровенность с этим чистоплюем Тропом, — все так делают. Вы что-нибудь увидели в этом деле? — Хартинг неожиданно подумал, что поспешил, согласившись с предложением комиссара.

— Нет, — холодно бросил Троп, — меня попросту удивляет, почему Альварес лжет безо всяких на то оснований. Впрочем, как раз основания у него могут быть.

Неуклюже повернувшись на стершихся каблуках, Троп вышел, фальшиво напевая песенку из старого кинофильма. Тот, кто хорошо знал Тропа, сразу бы понял, что он взволнован и песенка из нашумевшей комедии не что иное, как отвлекающий маневр перед Хартингом.

Фигурой и походкой Троп напоминал стареющего провинциала — фермера, заблудившегося в большом городе: седые короткие волосы, немодный костюм, стоптанные туфли и простоватое лицо — вот и весь Троп. Но под заурядной внешностью скрывался талантливый сыщик, мгновенно реагирующий на самые незначительные,

на первый взгляд, факты, дающие в итоге разгадку сложным, запутанным преступлениям.

Троп от себя позвонил шефу полиции Макгоурту и попросил разрешения взять у Хартинга дело об убийстве и ограблении Марии Скалацца.

— Возьмите, Троп, если Хартинг не возражает. Вы же знаете, что существует определенная этика, — снисходительно ответил Макгоурт. — Что ты там разглядел, старая лиса? — неожиданно усмехнулся он, — держу пари, что бриллианты! Там, наверное, их каратов сто!

— Пока ничего, мистер Макгоурт, так, хочу повозиться. Я подключу к расследованию, с вашего разрешения, лейтенанта Фердинанда Блэза; он мне понадобится.

И вот Троп, разложив на столе фотографии, будто пасьянс, курит одну сигарету за другой, временами обращаясь к протокольной записи допросов. В такой манере Троп работает всегда: сначала анализ, предложения, перестановка лиц, замешанных в преступлении, подстановка других, заинтересованных в нем. Троп любил эти минуты, называя их первым раундом, на боксерский манер, когда противники, не приступая к решительным действиям, проводят разведку, делая ложные выпады и финты, проверяя возможности друг друга.

Троп начертил на листе бумаги подобие какой-то схемы, напоминающей разветвления генеалогического древа, и в самом верху этой схемы написал чье-то имя и поставил вопрос, ниже — шло еще имя, а дальше какие-то закорючки и значки, в которых никто, кроме Тропа, и не разобрался бы.

— Во всяком случае, в этой игре дирижер не Родриго, — задумчиво произнес Троп, собирая фотографии в плотный пакет и пряча вместе с папкой в сейф, — что ж, первый раунд продолжается!

2. Родриго

— Садитесь, — предложил Троп высокому худому испанцу с прямыми, гладко зачесанными волосами. У него смуглое, измученное лицо, заметно несколько заживающих ссадин. Испанец сухощав, подтянут, чувствуется, что он обладает ловкостью и силой. На вид — не меньше сорока.

— Спасибо, господин комиссар. Вы обратились ко мне на «вы». До этого меня больше величали испанской собакой или мексиканской сволочью. Я имею ввиду ваших коллег.

— Забудьте об этом, Родриго. Курите, у нас долгий разговор.

— Спасибо, господин комиссар, — как заведенный повторял Родриго; он закурил с жадностью человека, лишенного долгое время необходимого и привычного, и откинулся на стуле, прикрыв глаза.

— Я читал ваши показания, — продолжал Троп, — вам будет трудно рассеять всеобщую убежденность в причастности к преступлению, хотя вы и утверждаете, что невиновны. Алиби у вас нет, отпечатки ваших пальцев и на дверце сейфа, и на серебряном браслете, который носила на руке убитая. Кровь на пиджаке, показания Хаммера, подготовка к бегству…