Пятый угол
Шрифт:
— Ага, — дружеский кивок Канариса. — Да, да, как же, черная папка!
— Вот это был молодец, господин Канарис! Надо было видеть, как он выступал передо мной в роли американского дипломата! Уверенность! Спокойствие, после того как один из моих людей арестовал его, — фон Фельзенек от души рассмеялся. — Везет с собой в безопасное место двух французских шпионов и целое досье французской разведки да еще находит время сообщить мне рецепт картофельного гуляша! Не могу забыть парня. Такого бы в мой штаб!
— Да, — сказал Канарис, — есть у нас несколько ловких ребят. Помню эту историю… — он, разумеется, и понятия не
— Ливен, Томас Ливен! Из филиала абвера в Кельне. Под конец он предъявил мне свое удостоверение. Томас Ливен! Никогда не забуду это имя!
— Ну конечно же, Ливен. Это имя действительно стоит запомнить! — Канарис сделал знак обслуге и взял два бокала шампанского с тяжелого серебряного подноса. — Давайте, дорогой генерал, выпьем еще по глотку. Присядем тут в уголке. Расскажите мне поподробнее о встрече с нашим другом Ливеном. Я очень горжусь своими людьми…
7
Пронзительная трель телефона. Майор Фриц Лооз, весь в поту, подскочил на кровати. «Все время нервотрепка, — подумал он спросонья. — Скотская у меня профессия!» Наконец он нащупал выключатель ночника и, взяв трубку, прохрипев: «Лооз слушает!»
— Срочный разговор с Парижем по командной связи! — в трубке трещало и щелкало. — Соединяю с адмиралом Канарисом…
При последнем слове боль пронизала тело майора. «Желчный пузырь, — подумал он огорченно. — Его только не хватало».
— Майор Лооз? — услышал он знакомый голос.
— Господин адмирал?
— Послушайте-ка, здесь произошла жуткая история…
— Жуткая история, господин адмирал?
— Вам известен некий Томас Ливен?
Трубка выскользнула из руки майора и упала на одеяло. В мембране квакало. Взволнованный майор вновь приложил ее к уху и залепетал:
— Так точно, господин адмирал, знаю это… это имя…
— Итак, вы знаете этого парня? Выдавали ли вы ему удостоверение абвера?
— Так точно, господин адмирал!
— Зачем?
— Он… я завербовал Ливена, господин адмирал. Но… он не приступил к работе… исчез. И у меня уже возникли опасения…
— И справедливые, майор Лооз, справедливые! Садитесь на ближайший поезд или самолет. Жду вас в отеле «Лютеция» на бульваре Распай. Как можно быстрее, поняли?
Отель «Лютеция» был штаб-квартирой абвера в Париже.
— Так точно, господин адмирал, — почтительно ответил майор Лооз. — Я приеду как можно быстрее. А что — если позволите спросить, господин адмирал, — что натворил этот тип?
Канарис сообщил, что этот тип натворил. Майор Лооз спал с лица. Под конец он даже закрыл глаза. Нет, нет, нет, такое просто невозможно! И во всем виноват я… Голос из Парижа гремел подобно иерихонской трубе:
— …У этого человека списки с именами, адресами и паролями всех французских агентов! Знаете, что это означает? Этот человек крайне важен и чрезвычайно опасен для нас! Мы должны его захватить, чего бы нам это ни стоило!
— Так точно, господин адмирал, я задействую моих самых способных людей… — Майор Лооз воинственно приподнялся на постели, но ночная рубашка несколько портила впечатление от этой позы. — Мы достанем списки. Мы обезвредим этого человека. Даже если мне придется пристрелить его собственноручно…
—
20 августа 1940 года, 2 часа 15 минут:
«внимание — первая степень важности — от шефа абвера — во все отделения тайной полевой полиции франции — разыскивается немецкий подданный томас ливен — 30 лет — стройный — лицо узкое — глаза темные — волосы темные, коротко остриженные — одет в элегантную гражданскую одежду — свободно говорит по-немецки, по-английски, по-французски — имеет при себе подлинное удостоверение германского абвера, выданное майором фрицем лоозом, кельн — подлинный паспорт германского абвера за н-ром 5432311 серии с — поддельный американский диппаспорт на имя уильяма с. мерфи — разыскиваемый покинул париж 15 июня 1940 г. на черном «крайслере» с дипномером и американским флажком — имел пропуск, выданный генералом эрихом фон фельзенеком — путешествует в компании молодой француженки и француза — у разыскиваемого важные вражеские документы — немедленно начать розыск — любую информацию, даже непроверенную, незамедлительно сообщать майору лоозу, руководителю спецгруппы зет, штаб-квартира полевой жандармерии, париж — при аресте ливена применять оружие только в случае крайней необходимости — конец».
8
В то время как извещение о розыске переполошило полевую полицию и вермахт — к примеру, некоего капитана, выдавшего упомянутому Мерфи 16 июня в Туре пять канистр бензина из запасов германского вермахта, — столь упорно разыскиваемый Томас Ливен в прекрасном настроении выбирался из малолитражного «пежо» на Рю де Бержэр в Тулузе. Зажав черную папку под мышкой, он захлопнул дверцу автомобиля.
«У Жанны» девицы для услуг уже спали. Ресторанчик был закрыт. Только в старомодном салоне с огромным зеркалом и красной плюшевой мебелью все еще горел свет. Мими, Симеон и взволнованная владелица заведения с волосами цвета львиной гривы ожидали Томаса. Громкий вздох облегчения послышался при его появлении. Жанна объявила:
— Мы все так волновались.
— В самом деле? — спросил Томас. — Даже тогда, когда сами же и отправляли меня?
— Был приказ! — вскричал Симеон. — И вообще я перестаю что-либо понимать. С чего это вдруг папка оказалась у вас?
Томас взял в руки бутылку «Реми Мартен», стоявшую на столе, и налил себе в бокал основательную порцию.
— Пью за будущее всех нас, — сказал он. — Настало время расставания, дорогие. Я убедил майора Дебра, что будет лучше, если документы в Лиссабон доставлю я. Вы же, господин полковник, вернетесь в Париж и там доложите о себе «Цветку лотоса четыре», кто бы это ни был.
— Это означает подполье, — многозначительно произнес полковник.
— Всего вам наилучшего, — произнес Томас, взглянув на симпатичную хозяйку гостиницы. — И вам всего наилучшего, Жанна, пусть ваше заведение процветает и расширяется.
— Мне будет очень не хватать вас, — грустно сказала Жанна. Томас поцеловал ей руку.
— Расставаться всегда тяжело, — согласился Томас.
Мими, обычно веселая, никогда ни на что не жалующаяся малышка Мими, неожиданно бурно разрыдалась. Слезы душили ее, она стонала и тонким голоском выкрикивала с отчаянием: