Пятый всадник
Шрифт:
Просто глаз не отвести!
Светящиеся волосы, лучащаяся здоровьем кожа – и черное обливное платье без бретелек. Сексапильна настолько, что даже помолодела. Такого я еще не видела.
Она извинилась за опоздание, сославшись на неожиданные дела.
К тому моменту, когда наши опустевшие тарелки были убраны со стола и на их месте появился кофе с десертом, моя собственная застарелая усталость словно покрылась лоском удовольствия. Даже шевелиться не хотелось, тянуло просто сидеть вот так, в теплой и надежной компании ближайших друзей.
Только я воткнула ложечку в шоколадный пудинг, как Юки застенчиво
– А у меня новости…
– Вот и поделись, – тут же встрепенулась Синди. – Ты среди пытливых умов, и все такое.
Юки расплылась в улыбке. Помолчала секунду, оттягивая приятный момент, и выдала:
– Я ушла с работы. Променяла «Даффи и Роджерса» на новое место.
На нее одновременно обрушились вопросы со всех сторон, и Юки отозвалась своим знаменитым переливчатым смехом, которого я так давно не слышала.
– Я перешла на другую сторону баррикады. Хочу сажать подлецов в тюрьму. По понедельникам буду представлять дела в городской прокуратуре, вместе с шефом. Я теперь помощник районного прокурора! Хотите, удостоверение покажу?
Мы зааплодировали, кто-то даже присвистнул; по очереди мы обняли и поздравили Юки.
Я была так рада за нее! Замечательная новая жизнь открывалась перед ней! Она ничуть не пожалеет, что променяла адвокатский заработок на удовлетворение от собственного труда. Юки станет отличным подспорьем для нашей прокуратуры. Звезда ее таланта вспыхнет сразу же, тут и гадать нечего.
– За нашу подругу! – провозгласила я тост, поднимая кофейную чашечку и тем самым показывая пример остальным. – И за то, чтобы все подлецы сидели!
Тут наш восторг подхватило фортепиано, и очаровательная юная шансонетка взяла первые ноты «Сентиментального путешествия».
Я откинулась, было на спинку банкетки, размякшая от приятных эмоций, как вдруг мысли перескочили на другую дорожку ментальной грампластинки – вжик! – и я ни с того ни с сего принялась думать о Деннисе Гарзе.
До чего же сложно устроен человек!
Могла ли личность Гарзы быть столь раздвоенной, что та дикарская ярость, с которой он убил Мартина Суита, в его глазах выглядела вполне естественной? Хотя, с другой стороны, он обладал способностью вести себя настолько осторожно, что мы до сих пор сомневались в природе смертей в муниципальном госпитале: что это было – убийства или нет?
Узнаем ли мы когда-нибудь правду? Не могу сказать. Единственное, что у меня есть прямо сейчас, – это до сих пор разрабатываемая версия. Может статься, эта ниточка приве…
– Эй, Линдси? Ты где витаешь? – вывела меня из задумчивости Клэр.
– Да здесь я, куда мне деваться… Она накрыла мой кулак ладонью.
– Нет, я серьезно.
– Понимаешь, я сейчас думала про Гарзу и его темные, безумные глаза… Ему ведь за сорок, он умрет за решеткой. И больше никогда – никому! – не причинит зла.
Юки обеими руками обняла меня за плечи и крепко прижала к себе.
– А я не могу найти слов, как выразить свою благодарность, – сказала она. – За то, что ты так близко к сердцу приняла смерть моей мамы. За то, что остановила Гарзу. – Юки набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. – Когда мой отец вернулся с войны, его нельзя было узнать. Он рассказывал маме про четырех всадников Апокалипсиса… Ну, вы знаете: голод, смерть, чума и война… Но еще отец
Эпилог
ПОСЛЕДНИЙ ШТРИХ
Глава 139
Полночь. В «Персиковой роще», крупнейшей городской больнице Атланты, началось восьмичасовое ночное дежурство.
Одна из младших медсестер открыла дверь в одноместную палату сердечно-сосудистого отделения и приблизилась к пациентке, которая так до сих пор и не заснула, а просто ворочалась в постели. Зажегся ночничок.
– Как вы себя чувствуете?
– Помните, я вам вчера плакалась? Вот и сегодня то же. Жуткая депрессия, – вздохнув, ответила Мелинда Кейн. Этой когда-то златокудрой женщине, несмотря на ее средний возраст, уже не помешала бы подтяжка лица. – Ведь нынче, когда Фрэнк умер, а дети выросли и разъехались, прямо не знаю, куда себя девать. Впору хоть ложись да помирай… – Она машинально покрутила тяжелое обручальное кольцо, словно заклинала мертвого мужа воскреснуть. – Оглянитесь кругом, вы где-нибудь видите цветы? Или веселые воздушные шарики? Нет, никому я больше не нужна…
– Ну-ну-ну, мне совсем не нравится такое мрачное настроение, – увещевающе сказала медсестра. – Вы к тому же совсем не правы. Я тут кое-что принесла, чтобы помочь вам заснуть.
– Луиза, посидите со мной, – попросила миссис Кейн.
– Давайте так: вы примете лекарство, а я пока проведаю других больных.
Мелинда улыбнулась, взяла в одну руку крошечную пластиковую стопочку, полную пилюль, в другую – стакан с водой и, показывая, какая она послушная девочка, проглотила все махом.
Ночное Идолище подоткнуло одеяло, погладило больную женщину по голове и в который уже раз с восторгом подумало, как удачно все вышло с бумагами. Удостоверение и парочка рекомендательных писем за каких-то 175 долларов! Да оно и неудивительно: можно подумать, руководству делать больше нечего, кроме как обзванивать бывших работодателей очередной санитарки!
Толкая перед собой тележку, Идолище шло по коридору. Останавливалось у палат, проверяло порядок, раздавало лекарство, желало спокойной ночи… Наконец Идолище вернулось к Мелинде Кейн. Закрыло дверь в палату и вышло из тени как раз вовремя. Приступ легочной недостаточности только-только начался.
Мелинда тянула руки, загребая воздух растопыренными пальцами.
– Луиза, что-то не так! – прохрипела она. – Помогите! Я не могу дышать! Умоляю, помогите!
Ночное Идолище присело на краешек койки, взяло руку женщины и сжало ей запястье:
– Ничего, моя радость, не переживайте. Луиза рядом. Мелинда отчаянно хватала воздух ртом; шейные жилы вздулись веревками, пальцы суетливо мяли синенькое фланелевое одеяло… Что ж, здесь все ясно: алкалоид действует вовсю, паралич центральной нервной системы не за горами.
Женщина изумленными, неверящими глазами посмотрела на медсестру и попыталась выдернуть руку, чтобы самой нажать кнопку вызова.
Младшая медсестра переставила коробочку на прикроватную тумбу, но с места не сдвинулась. Просто сидела и смотрела на миссис Кейн, меланхолично наматывая ее золотистые локоны на указательный палец.