Пятый выстрел
Шрифт:
И вдруг впереди грохот, пыль столбом, слева что-то похожее на взрыв, и там же полыхнул огонь: раз за разом машины со всего маху врезаются друг в друга, точнее, подъезжающие машины бьют в задний бампер, в багажник уже остановившихся, а те словно вздрагивают от неожиданности и пытаются взобраться передними колёсами на уже разбитые кузова. Принцип домино. Не держал расстояние, или зазевался, или превысил скорость – не успел затормозить. Фары разбиты вдребезги, бампер отвалился, радиатор осел и потёк. Это я по своему прежнему опыту говорю.
Но сейчас перед нами какое-то вавилонское столпотворение.
Дед учил, и я всегда думал, готовил себя: в случае опасности надо успеть прочитать Иисусову молитву или хотя бы «Господи помилуй!» возопить. И вот смерть заглянула в глаза, и страх изгнал из головы, из души все мысли и чувства, даже простое «Иисусе!» не вспомнил. Вот тебе и верующий!
Никогда не забыть мне, как третья рука вдруг появилась справа, взялась за руль и, как в замедленной съёмке, среди пыли, дыма, огня, среди осколков стекла, пластмассы и металла уверенно вывела машину из этого ада. А за спиной и впереди слева мы слышали всё новые тяжёлые удары железа в железо.
Да, что ни говори, а время в нашей власти. Точнее, может быть, во власти святых. Перед смертью наш Ангел Хранитель или святой покровитель обнажают и являют в ретроспективе всю жизнь нашу за краткую минуту, даже, говорят, за секунду. И наоборот: в случае опасности, когда мы от страха зажмуриваемся, они замедляют время, растягивают его, как во сне, и дают нам возможность прийти в себя, избежать напрасной смерти.
И ещё раз скажу: никогда не позабыть эту руку – лёгкую, светлую, словно ангельскую и вместе с тем крепкую, надёжную. С чуть заметными голубыми пульсирующими прожилками и миндалевидными, коротко подстриженными ногтями. «Вот как надо водить машину-то!» – укорил я себя. Мои же руки были парализованы, даже пошевелить ими не мог. Чтоб не мешали?
Когда мы вырвались из этого пекла, жена, обняв троих наших малышей и заплакав, выдохнула:
– Господи, почему именно нас? – Перекрестилась, перекрестила чад наших.
«Потому что в монастырь едем, а не абы куда», – мысленно ответил я. И всё раздумывал, чью руку я ясно видел на баранке: Ангела Хранителя или… Вспомнил житие великомученицы. После всех страшных мучений наутро Параскеву Пятницу привели в капище, решив, что она наконец согласилась принести жертву языческим богам. Но святая помолилась Спасителю, прикоснулась к одному из идолов, и все они попадали на пол, рассыпавшись в пыль и прах. Не та ли самая рука спасла нас? Кстати, рука-то была левая. Не левой ли святая прикоснулась к нечистому идолу?
Затормозил я уже сам. Оставили детей в машине – не для их неокрепших душ такое зрелище – и, захватив аптечку, помчались помогать раненым. Скоро, нагнетая страх сиренами, подлетели машины «скорой помощи», пожарные,
Перед глазами почему-то стоял образ Божией Матери Троеручицы.
А напрасная в переводе с церковнославянского значит «неожиданная» – смерть без исповеди, без причастия.
В монастыре нас ждали. Ждали-пожидали и кофе по-гречески, и холодная вода из святого источника, и сладчайший рахат-лукум. Матушка со стеснительной улыбкой рассматривала медную иконочку. Шептала ласково, словно не веря себе: «Параскева!» На глазах у неё выступили слёзы точно так, как виделось мне в воображении. А когда она прижала святыню к сердцу и широкий рукав рясы сполз чуть не до локтя, у меня мурашки побежали по телу. Это была та самая рука, которая управляла сегодня моей машиной…
2020 год, Вербное воскресенье
Боголюбская
Осколок, попова дочка и день полноты духовной
С батюшкой мы познакомились в библиотеке. Зашёл я туда ради интернета, собирал на его просторах какой-то материал. Меня предупредили, что в три часа читальный зал закроют: по четвергам отец Нил проводит там занятия с желающими. Оказалось, что среди «желающих» были и старики, и молодёжь, и школьники. Привели группу из детского интерната для слаборазвитых детей. Тут же решил остаться и посмотреть. Лично я перед такой аудиторией спасовал бы – слишком уж она разношёрстная.
Тогда меня удивило умение батюшки найти общий язык со всеми. Казалось, всем одинаково интересно. В том числе и мне. Я так не умею. Он говорил о том, как надо читать Евангелие. После занятия, или «встречи», как её называли в библиотеке, мы познакомились, разговорились, и батюшка пригласил меня в ближайшее воскресенье в свой сельский храм на службу.
Литургия закончилась поздно, потом молебен, разговор с прихожанами, какие-то неотложные мелочи-дела. Наконец подозвал меня и увёл в дом.
Мы сидим в большой трапезной. Пообедали и теперь чаи гоняем. А я не могу оторвать глаз от иконы в углу. Старинная. Без оклада. Святитель Николай Угодник. Высокий лоб с двумя высветленными выпуклостями, округлая борода, добрые, всё видящие глаза, Евангелие в левой руке. И в свете зелёной лампадки, когда меняется угол зрения, что-то поблёскивает иногда на образе святого, возле благословляющей руки на раскрытом Евангелии. Икона большая, сантиметров, пожалуй, шестьдесят – шестьдесят пять по высоте. Там, в красном углу, ничего больше и не поместилось. Матушка заметила мой интерес к образу.
– Это икона моей бабушки, – ответила она на мой немой вопрос, – а ей подарила на венчание её бабушка, значит, моя прапрабабушка.
– А там что-то блестит или мне только кажется?
– Блестит, блестит. Не кажется. Это осколок снаряда или бомбы засел в иконе. Бабушка завещала не вынимать, оставить.
Прихожане в храме любят супругу батюшки, называют её то матушка Мила, то матушка Люда. Их исправляют: правильно – матушка Людмила.
– Матушка Людмила, расскажите про осколок. Если можно, конечно. У меня не пустой интерес…