Пыль дорог и стали звон
Шрифт:
— Но как? Каким образом? — Карл был в ещё большем изумлении, чем когда увидел Иду Морнераль.
— А это уже наша забота. Дракон появился недалеко от города и был убит. Лорд Рейнар желает, чтобы вы провели для него определённое исследование. Он гарантирует вам анонимность и обещает предоставить любые необходимые инструменты или ингредиенты.
— И что же именно от меня требуется?
Впервые за всё время разговора Раухель придвинулся ближе к алхимику и понизил голос.
— Вы когда-нибудь слышали о так называемой драконьей трансформации?
— Сложно сказать. Я знаю лишь, что этим вопросом занимался один из магоучёных Сэзмоара с личного позволения правителя Феластара. Но то было давно, ещё когда драконы встречались повсеместно. Об этом остались лишь книги, да и те канули в безвестность, насколько я знаю.
— Скажу без лишней скромности, что мне, не
— Мне нужно время, чтобы принять такое решение, я…
— Господин Эльдштерн. — Раухель впервые позволил себе перебить собеседника. — Вынужден сказать, что времени сейчас нет ни у вас, ни у меня. И только от вас зависит, что я предам огню: этот листочек со свидетельством госпожи Морнераль или бесценный экземпляр исследований запретной темы, будоражившей умы алхимиков, не побоюсь этого сказать, всего мира. Подумайте о племяннице, в конце концов.
Старик вздохнул, утёр пот со лба, скривился и как бы нехотя проговорил:
— Хорошо. Я согласен на ваши условия.
— Мудрое решение, господин Эльдштерн.
И лист бумаги с подписью Иды Морнераль охватило пламя.
Глава 18
Инквизитор Нокс не спешил. Чтобы не загнать церковную лошадь раньше времени, он почти отпустил поводья. Благодарное животное шло простым шагом, изредка слышалось фырканье, когда случайной мухе удавалось сесть на нос или залететь в ноздрю. Грегориону нечасто случалось отправляться так далеко от Энгатара. Обычный день его состоял из раннего пробуждения, упражнений с оружием и чтения, разумеется, чередовавшихся с приёмами пищи. Читать инквизитор любил, и церковным служащим часто доводилось видеть его в церковной библиотеке, засиживающимся до поздней ночи перед свечным огарком. Догоревшая свеча означала для него, что пришло время отхода ко сну. Даже в вопросах досуга он не давал себе поблажек и не ослаблял самодисциплины. Старый подслеповатый библиотекарь точно знал, когда в проёме двери появится громадная фигура Грегориона Нокса и не давал бы никому занимать личную скамью инквизитора, укреплённую стальными скобами, если бы никто и так не осмеливался её занимать. Каждый раз, когда солнце начинало освещать окно рыжим закатным светом, он, не отрываясь от дел, слышал тяжёлые шаги, а после и короткий скрип скамьи. Когда же инквизитор заканчивал чтение, то как раз приходило время закрывать библиотеку, и час этот был одним и тем же каждый день.
Сейчас Грегориону не оставалось ничего иного, кроме как поглядывать на небо, молча думать, предаваться воспоминаниям о былой службе и, конечно, послушнице Марте, единственном родном для него человеке, и тем единственном, что тянуло его назад. Прохладный ветер становился сильнее, а облака сгущались. Инквизитор нехотя дёрнул поводья, лошадь недовольно ускорила шаг. «Прости, — мысленно проговорил он. — Но под дождём нам обоим придётся несладко.» Грегорион не понаслышке знал, как может размывать дорогу в это время года: не раз он и сам помогал вытаскивать из грязи застрявшую телегу, удивляя торговцев своей недюжинной силой. И теперь оставалось лишь надеяться на то, что ему встретится одна из деревень, разбросанных тут и там в плодородных землях южнее Энгатара.
По счастью, именно такое поселение вскоре показалось, когда инквизитор преодолел небольшой травянистый холм. Первые мелкие капли дождя уже блестели на лошадиной шкуре, когда Грегорион въехал в деревушку, ловя на себе удивлённые и почтительные взгляды крестьян. Инквизицию в этих краях уважали. Конечно, боялись, но больше всё-таки уважали. Частокола, столь обычного для более диких мест, в этой деревне не было: неподалёку от столицы бояться было нечего. С высоты своего роста да ещё и верхом инквизитору было хорошо видно округу и, заметив среди красивых ухоженных домов конюшню, он поспешил туда. Расседлав лошадь и наказав хорошенько её накормить, он отправился в местную корчму, направление к которой ему учтиво подсказал конюх. Конечно, он мог бы пойти и в церковь Трёх, а инквизитору было известно, что храмы есть в абсолютно каждой деревне к югу от Энгатара и до самого Зуба Дракона, но для себя он решил, что после дороги необходимо подкрепить силы, а пища духовная может и подождать. В конце концов, он просто устал от пыльных церковных стен ещё в Столице, хотя и не желал себе в этом признаваться.
— Право дело, бывали у нас служители церкви, но такого гиганта я ещё не видывал! — Радостно восклицал румяный краснощёкий корчмарь с поредевшей от возраста кучерявой
— Что считается? — Пробасил Грегорион, не поднимая взгляда.
— Приезд служителя церкви, конечно же, храни нас Сильмарет! Люди это любят. Да и урожай, знаете ли, богатый по осени собирают, коли священник или из инквизиции кто остановится, хоть даже коня напоить.
— Хм. — Инквизитор отломил кусок хлеба и принялся за еду.
— А прошлым годом, не поверите, сам патриарх мимо проезжал! — Не унимался корчмарь. — Так у сестры моей тыква уродилась… Вот, что этот самый столик! Во! Вчетвером подымали!
Грегорион безмолвно продолжал трапезу.
— Ну, вы ешьте, ешьте! Наседать не буду. Ежели что понадобится, только кликните! — И кучерявый, смахнув со стола крошки, с восторженным видом удалился по своим корчмарьским делам.
«Беспокойный же здесь люд. — Подумал Грегорион. — Но церковь привечают, это хорошо». Разделавшись с похлёбкой, он покинул заведение, кивком поблагодарив подобострастно улыбающегося хозяина. Решив, что не мешало бы заглянуть в местную церковь, для проформы, он направился туда. Высокий белокаменный храм найти было нетрудно, однако внутри оказалось пусто. Тем не менее, заброшенным он вовсе не казался: пыли не было, целые ни разу не зажжённые свечи у алтаря, купель с чистой свежей на вид водой. Куда же все подевались? Тяжёлые шаги инквизитора отдавались гулким эхом в этих стенах. Если бы кто здесь и был, то непременно бы уже показался. Хмыкнув, Грегорион направился к выходу. Подходя к двери, он услышал голоса и шум, доносящийся с улицы. Поспешив открыть её, он увидел спешащих куда-то людей, которые, видимо, побросали все свои дела. Женщины в фартуках, мужики с граблями наперевес, даже крепкий чернобородый мужчина в кожаной заляпанной кровью робе, судя по всему, мясник. Направившись за ними, он ощутил, как кто-то врезался в него со спины.
— Э! Чего встал как истукан! — Донёсся шепелявый голос. Инквизитор обернулся и сидящий на земле худой мужичок с круглыми, как блюдца, глазами тут же вскочил на ноги, увидев на груди знак инквизиции.
— Сударь инквизитор! Помилуйте! Со спины не признал! Не карайте! Всенощную отслужу, помилуйте!
— Куда это все? — Грегорион нависал над человеком горой.
— Так это самое! Изловили же! Поймали!
— Кого?
— Ведьму же! Ведьму проклятую поймали! Чёртово отродье! Ох и достанется же теперь ей!
Когда инквизитор добрался до образовавшейся в центре деревни галдящей толпы, собравшейся подобно кольцу, через головы селян он увидел следующую картину. Трое крепких деревенских парней держали в руках верёвки, две из которых были привязаны к запястьям а одна — к шее девушки с мешком на голове. Несчастная, одетая в лохмотья, через которые было видно безошибочно женскую фигуру, с босыми ногами была вся покрыта синяками и царапинами. Она даже не пыталась вырваться, а по неустойчивой позе было видно, что она совершенно выбилась из сил. Крестьяне вокруг выкрикивали в её сторону проклятья и ругательства, кое-кто даже пытался бросать камни, но таких быстро осаживали. Грегорион разглядел тучного мужчину в бело-голубых одеждах священника, с короткой ухоженной бородой, перед которым люд почтительно расступался, преклоняя головы и снимая шапки. Выйдя в середину кольца он оглядел собравшихся и воздел руки. Шум тут же прекратился как по волшебству, люди благоговейно затихли. Лишь едва слышные перешёптывания нарушали наступившую звенящую тишину.
— Добрые люди Белого Ручья! — Начал священник густым, выразительным голосом. — Братья и сёстры! Все мы едины пред Тремя! Все мы осенены милостью их и святим их имена! Но есть и те, — голос его постепенно менялся, приобретая гневные интонации. — Кто презрел благо богов! Те, кто извечно служит злу и пороку! Отправляет нечестивые ритуалы во имя неназываемых и злокозненных! Эта женщина! — Он указал на пленённую. — Обманом пользуясь нашей добротой, взамен на кров и пищу творила мерзости за нашими спинами, лишила жизни доброго человека! Проклятьям и порчам её нет числа, а злые мысли сочатся из её чёрной души словно дёготь! Но теперь мы воздадим ей по заслугам! — Мужчина подошёл к ней ближе. — Ведьма по имени Изра, порочная служительница Девяти преисподних, будет казнена на закате! Во имя Холара, Тормира и Сильмарета! — С этими словами священник сдёрнул с головы девушки мешок. Её лицо, запачканное и измождённое, выражало чистое страдание. Волосы её, длинные, спутанные и тёмно-рыжие, были в листьях, траве и веточках. Он даже не поднимала взгляда на толпу, только смотрела вниз перед собой и молчала.