Пыль дорог и стали звон
Шрифт:
— Она у ворот кладбищенских нас ждать будет, сказала. — Стигг торопливо вышагивал с лопатой за спиной.
— Как-то уж цветасто очень выходит. С чего б бабке в эдакую даль тащиться? — Поморщился утреннему солнцу Аргус. — Откуда она там, говоришь? Из Гилморена?
— Хех! Тебе уж который десяток, а стариков, видать, плохо знаешь. — Отозвался Мальв. — Матушку мою помнишь? Так её на старости лет аж в Нераль потянуло. Дедову могилу проведать. Хоть убей, говорит, а поеду. Вот и поди пойми, какая муха её укусила. Кстати, вернулась она
— Отлыниваешь? Смотри, нам в этом деле нахлебники не надобны. А на тебе и подавно пахать можно. Спина — она, знаешь, с непривычки болит. Покопаешь с моё, вообще забудешь, что она у тебя есть. — Усмехнулся Стигг. — А вон и ворота показались. Вон она, в чёрном балахоне, с платочком стоит.
— Слушай, а может, мы её того, а? — Встрепенулся Аргус. — Её ж не хватится никто, а мы и колечко себе хапнем? А потом закопаем. Воссоединение семьи, хехе.
— Вот ты ж жадюга, Аргус. Это ж колечко всего лишь.
— Кому «всего лишь колечко», а у кого крышу крыть нечем. Ей и так немного осталось, она вообще может обратно не доехать. И пропадёт это памятное колечко ни за грош.
— А если увидит кто? — Неуверенно проговорил Мальв.
— В Коггенпорте? Да кому тут по кладбищу шариться надобно? Сам вспомни, сколько работали — ни души. Местные здесь не бывают, а для приезжих не сезон ещё.
— Ох. Не нравится мне это всё. Хотя, мы ничем не рискуем. Давайте до места дойдём, там будет видно. — Пробурчал Стигг.
Искомая могила находилась на другом конце кладбища. Прохладный влажный воздух, обычный для этих мест, был сегодня особенно промозглый и пробирал до костей. Аргус мечтал поскорее взять в руки лопату, чтобы хоть как-то согреться. Остальные были полностью с ним согласны. Всю дорогу старушка плелась впереди, останавливаясь то у одного, то у другого камня, словно не могла вспомнить нужного места. Наконец, она замерла у аккуратного надгробия, на вид Стигг дал бы ему не больше пяти лет. Надпись на камне была полустёрта, так что разобрать её было бы непросто, да и вряд ли это надгробие отличалось оригинальностью. Скорее всего, то-то в духе «Помним и скорбим» или «На вечную память». В одном старый копатель был уверен — к этому захоронению его команда отношения не имела.
— Ну, за работу, парни. А вы пока здесь посидите, сударыня, отдохните на камушке.
— Ты, сынок, за меня не волнуйся. Постою я. С меня не убудет.
— Ну, дело ваше.
Лопата с лязгом вонзалась в землю. Влажные тяжёлые комья отлетали в сторону со временем образуя внушительную кучу. Солнце поднималось всё выше и, несмотря на прохладную погоду, вскоре копатели уже обливались потом.
— Чёрт возьми, словно навоз в свинарнике кидаем. Сыро как на дне морском, земля тяжеленная. — Ворчал Аргус, смахивая рукавом пот со лба. Работали они по двое, один всегда был наверху. Когда яма глубиной стала уже больше человеческого
Сверху показалась готова старого копателя.
— Задремала она. Спит. Не добрались ещё?
— Да он, видать, в самом Пекле похоронен, хехе. — Отозвался Мальв, опёршись на лопату. — Чего с бабкой делать будем?
— Гроб откопаем, а там посмотрим. — Прошипел в яму Стигг. — А ну как бабка умом тронулась и там ничего, кроме костей, нету? Грех на душу брать ни за что? Ну уж нет.
— Я тогда её тем более тут закопаю. — Процедил сквозь зубы Аргус, сдунув каплю пота с крочковатого носа. — Тут как у чёрта морского в заднице…
— Отдыхаете, сынки? — Донёсся тихий голос сверху. Стигг чуть не подпрыгнул от неожиданности: старушка стояла прямо за его спиной.
— Да мы тут, бабушка, дух переводим. Очень уж глубоко муженёк ваш зарыт. — Ответил копатель.
— Глубоко, ох глубоко. И не говори, сынок. Воля его была такая, чтоб поглубже закопали. Он всю жизнь мертвецов боялся. Боялся, что ночами они с погостов встают и по деревням ходят.
— Ну, это уж байки. Нынче трупарей и не осталось вовсе, подымать мёртвых некому, так что лежат они себе смирно по ящикам да на дне морском.
— Ох, твоя правда, сынок. Нету нынче извергов этих… Кровососы только остались, да упыри.
— Ну, те наши острова за три мили обходят. Да и воздух морской для них, говорят, что нам едкий дым, всё нутро выжигает.
— Ох, что правда, то правда. Стало быть, совсем бояться нечего?
Из ямы донёсся голос Аргуса.
— Стиииигг! Добрались. Сбрасывай верёвку, подымать будем.
Крепкая верёвка, немногим тоньше корабельного каната была закреплена наверху и сброшена другим концом в яму.
— Готово, крепи ящик!
— Погодь, я сперва крышку открою, проверить надо ж! — Донёсся голос Аргуса. — Сбрось лом, только по голове не попади как в прошлый раз, чтоб тебя за ногу!
Снизу донёсся скрип дерева. И кряхтение копателей.
— Чего там? — Стигг заглянул в яму, опустившись на колени.
— Эээ… Не видать ничерта. Скинь лампу.
Когда и лампа была спущена по верёвке, шуршание продолжилось, перемежаясь с руганью.
— Дерьмо! Одни кости! Вонища жуткая. Спроси, точно та могила-то?
— Бабушка, говорят, нету там ничего. Ты могилы не спутала? Может, глаза подводят иль память не та?
— Ох, сынок, негоже так про старушку! — Запричитала бабка. — Вы внимательнее там поглядите. Ты б и сам туда залез, глядишь, чего б и увидел. — Стигг вновь опустился на колени.
— Говорит, то место. Погляди получше!
— Скажи этой старой карге, что она сейчас сюда сама полезет к муженьку своему, и тут и останется. — Свирепо отозвался Аргус.
— Зря он так злится. Они ж чувствуют. — Раздался голос старушки сзади. — Всё слышат и чувствуют. Сам спустись и узнаешь.